Новый Вавилон - [31]

Да, вот еще что. Накануне приезда дяди Жорика у меня с папой состоялся разговор, надолго оставивший неприятный осадок.

— Рита, — подозвав меня, строго сказал отец. — Ты у меня девочка умная и ответственная, тем не менее, хочу повторить: никто не должен знать о том, что «глаз бога», с которым я разрешил тебе играть, находится у нас дома.

— Никто-никто? — спросила я.

— Никто, — очень серьезно повторил Мишель.

— Даже твой друг дядя Жора, который всегда нам помогал?

— Он — в самую первую очередь.

— Но, почему, папочка?

— Это для его же блага. Я тебе потом как-нибудь объясню. Но не раньше, чем ты окончательно повзрослеешь. Поняла?

Конечно, я поняла. Ослушаться отца у меня и в мыслях не было. Но, эпизод запал в память. Еще бы, взрослые порой ведут себя так странно. Например, имеют секреты от самых близких друзей. А отчего так, обещают растолковать, когда повзрослеешь. Чтобы это уразуметь, и взрослеть особо не требуется…

Вопреки тому непонятному мне разговору, с приездом француза настало удивительнейшее, сказочное время. Еще бы. папе на службе предоставили отпуск, и мы отправились в путешествие по стране. В небольшое турне по всяческим интересным местам, которыми знаменит Израиль. Мы посетили Стену Плача и Храм Гроба Господня в Иерусалиме, полюбовались золотым Куполом Скалы, съездили в Вифлеем и Назарет. Было очень здорово. Дядя Жерар оказался очень забавным. Он не был женат, у него не было детей, и скоро он так привязался ко мне, а я к нему, что это стало нервировать Мишеля. Я сейчас понимаю, он возревновал! Что сказать, было от чего. Обычно мы с дядей Жорой ходили, взявшись за руки, и моя детская ладонь тонула в его ручище великана. А когда я уставала, или мне просто хотелось покапризничать, он усаживал меня к себе на плечо. Точно, как одноногий пират Джон Сильвер с Острова сокровищ — своего любимого попугая, научившегося выговаривать слово пиастры. Это сравнение не слишком-то впечатляло, быть попугаем, пускай, даже пиратским, мне не импонировало. Тем более, что и слово пиастры оказалось мне не по зубам, я не выговаривала русскую букву «р», поэтому пиастры у меня становились пиастгами. Дядя Жора угорал со смеху, твердя, что, судя по произношению, я — настоящая француженка. Меня это сравнение тоже злило, толком не знаю, отчего, ведь он хотел мне польстить. Зря, меня вполне устраивало быть еврейкой. Вскарабкавшись к Жорику на плечи, я, бывало, представляла себя укротительницей диких слонов, вот это было воистину здорово!

— Я гаджа, а ты — мой любимый боевой слон, и нам обязательно надо остановить полчища этого пагазита Александга Двугогого…

— Надо так надо, не вопрос, — посмеиваясь, соглашался дядя Жора. — Только не раджа, а рани…

— Мне больше нгавится быть гаджой.

— Ничего не получится, милая, ты же девочка. Княжна, то есть — рани. Но, если тебе не по душе это слово, я буду звать тебя принцессой…

Вот оттуда и пошло его обращение ко мне: принцесса…

В иные дни старые приятели засиживались по ночам, пока в окнах не принимался брезжить рассвет. Меня, конечно же, укладывали спать, но я была хитра, как рысь, и с легкостью вводила в заблуждение обоих. Чтобы подслушивать их разговоры. Долетавшие из гостиной слова завораживали меня, имена древних богов и великих царей давно минувших эпох звучали величественно и грозно. Как-то однажды папа признался приятелю, что хотел бы своими глазами увидеть Борсиппу, древнюю шумерскую цитадель, и, конечно же, знаменитый холм Бирс-Нимруд, внутри которого погребены руины величественного зиккурата Эуриминанки.

— Еще один дар Иштар надеешься откопать? — усмехнулся на это француз. — Из тех, что проглядели Сара Болл с фон Триером?

— Хотя бы место увидеть, где они пролежали столько тысячелетий…

— Не с твоим теперешним паспортом, приятель. Саддам Хусейн, в особенности, после того, как англичане с американцами наподдали ему под зад во время войны в Заливе, совсем вашего брата невзлюбил, так что…

Это папа и без дяди Жорика прекрасно знал. Приехав в Израиль уже после операции Буря в пустыне, мы не застали времена, когда иракцы обстреливали страну советскими баллистическими ракетами «Скад» или «керосинками», как их звали в самой России, но вспоминания об этом еще были на слуху. Получив по шапке, Хусейн утихомирился, но это вовсе не означало, будто граждан Израиля ждут в Ираке с распростертыми объятиями.

— Впрочем, не совсем понимаю, что ты позабыл в Борсиппе? Сдается, теперь, когда мы заполучили оригинальный артефакт, самое время задуматься об экспедиции в Амазонию…

— Мы же не знаем координат Колыбели…

— Для начала, надо бы вывезти дар Иштар из России… — разговаривая с отцом, дядя Жора посасывал сигарету, свой любимый «Chesterfield». Он не хотел курить в доме из-за меня, и потому использовал сигарету, как дитя — пустышку.

— С Украины, — поправил приятеля Мишель.

— Да без разницы, откуда, Моше! Ты что, хочешь дождаться, когда они сроют холм, где ты закопал Ключ экскаваторами, чтобы шлепнуть на освободившемся пространстве парочку торговых центров?

— Не сроют, — заверил папа. — Пойми, Жорик, Владимирская горка — государственный заповедник, он охраняется законом. Там стоит монумент князю Владимиру, который объявил христианство господствующей религией на Руси. Как римский император Константин Великий в Византии…