«Новый русский» и американка - [3]

Но всё, абсолютно всё в этом мире дерзает поучать. Мне эти беззадые старички-путешественники и старенькие дамочки с жилисто-дряблыми шеями помогли сформировать основной девиз разгорающегося дня: "Действуй, пока сила и молодость при тебе! Никаких табу! Хоти и смей!"

Не сговариваясь, на каком-то наэлектризованном уроне подсознания мы с японцем спустились и попали в его каюту, и я немедленно приступила к дегустации своего самурайчика, поинтересовавшись предварительно, прикрыв свое интимное место ладошкой и продлевая таким образом неизъяснимый, изумительный, сладко-пресладкий момент предвкушения:

- А вы занимаетесь какой-нибудь борьбой? Я слыхала, есть какая-то специфическая японская борьба, когда человек обязан сначала много-много есть, и когда он станет толстый-претолстый, тяжелый-претяжелый...

- Ах, вы имеете в виду борцов сумо? - в свою очередь спросил самурайчик, придерживая обеими руками свой мужской инструмент, вытянувшийся в мою сторону, как ракета, готовая к старту и слегка подрагивающая от распирающего очаровательного, несколько церемонного нетерпения. - О, это очень престижный вид борьбы! Борцом сумо может стать далеко не каждый, разговорился мой самурайчик. - Я же, конечно, учился борьбе и имею черный пояс каратиста.

- О! - в свою очередь сказала я, заранее веселясь и предчувствуя, как и что будет дальше. - Вы, возможно, покажете мне этот свой черный пояс и некоторые приемы?

- Если захотите... - Воспитанный японец скромно опустил глаза и почтительно наклонил голову с очень черными и очень аккуратно причесанными волосами.

Ночь с японцем? Ну, как вам сказать... Я ведь, конечно, была несколько одурманена кое-какими малосимпатичными сведениями о японцах. Им в некоторых книгах и статьях, прочитанных мною ещё в юности, приписывали совсем особый образ мыслей, повадок, намекали на их природное лукавство, скрытность и даже жестокость. Тем более мне было интересно оказаться с японцем один на один...

И что же? А знаете ли, ничего особенного, хоть он и каратист. Но, в общем, - нормальный мужчина без особых претензий. Хотя очень-очень волевой. Последнее заключение я сделала по одному, но очень яркому факту - как он стал натягивать презерватив на свой основной мускул... кстати, поначалу весьма похожий на вялую морковку довольно неубедительных размеров, и что при этом говорил.

- Джоан! - извинительно обратился он ко мне (я только что специально для него придумала это имя). - Джоан! Я сейчас, сейчас буду готов! Прошу извинить за маленькую задержку.

И принялся возиться с презервативом, хотя до этого мгновения только чуть погладил меня по шее и спине. А я, внутренне смеясь, подумала: "Радость моя! А на что ты собираешься натягивать свою резинку? У тебя, должно быть, ещё и нет того колышка, а так - паштет в оболочке, если не хуже..."

Но, видимо, недаром он был каратистом и научился волевым усилием придавать необходимую крепость отдельным частям своего тела. Когда он обернулся ко мне - у него все стояло во всеоружии и готовности доставить себе и женщине намеченное божественное удовольствие. И я шагнула ему навстречу, как всегда не спуская своих загоревшихся спортивным интересом глаз с его "пистолета", желающего немедленно всадить в меня вескую, горячую пулю.

Сеанс, правда, к сожалению, не затянулся... Мой самурай, видимо, был рассчитан только на блиц-криг. Зато он оказался потрясающе чистоплотным. Все остальные действия с презервативом, переполненным его жидкой, выброшенной в никуда японской субстанцией, он провернул с удивительной аккуратностью. Из-под подушки (и когда только успел засунуть туда!) он тотчас вытащил бумажные салфетки и, отвернувшись он меня, проделал необходимые манипуляции, думаю, в полном соответствии с инструкциями, включая и ту, что рекомендуется медициной в связи со СПИДом. А как долго он плескался в душе! Каким благоуханным вышел после мытья!

Единственное, что несколько смутило меня, - почему он не мне первой предложил вымыться, а сам, первым, решил "очиститься от скверны"? Возможно, в Японии таков общий порядок? И мужчина не должен уступать женщине? Впрочем, и в этом есть нечто волнующее... Не так ли?

Вообще же если на этом свете задавать бесконечные "почему", то можно свихнуться. Ну почему, например, как нам, туристам, рассказывал гид, когда длится и длится засуха, женщины-зулуски зарывают своих детей по шею в землю, потом отходят от них и жутко воют. Несчастные, они верят, что небо разжалобится и пошлет дождь...

Или вот еще: почему индейцы племени итопама, что в Южной Америке, запечатывают глаза, рот и нос умирающего? А это чтоб он жил вечно, и душа его не убежала из тела...

Или: почему в Гвинее существовал обычай каждый год вслед за весенним равноденствием сажать на кол молодую девушку? Почему гвинейцы верили, что такой способ обеспечит им хороший урожай?

Зато мой самурайчик крепенько и нежно обтер меня после душа мягким оранжевым, как солнце, полотенцем, вскипятил кофе и поставил передо мной сиреневое блюдо с золотистым, крупным виноградом и, прежде чем отпить из своей чашечки, - упал передо мной на колени и поцеловал косточку на моей ноге, выступающую с внутренней стороны. Вот ведь какое разнообразие желаний у восточных мужчин?