«Новый русский» и американка - [23]

- Это что ж ты такая несообразительная? - игриво укорил он меня. Сейчас точно укажу. Вот он, твой рыженький одуванчик! - и он, я не могла не удивиться такому повороту событий, на несколько секунд вынул из меня свою "флейту" и ею провел по моему кудрявому лобочку. Но вскоре вернулся к своему основному занятию с прежним, отнюдь не угасшим энтузиазмом.

С моей стороны было бы большой неправдой сказать, что это очень удобно - лежать на гримерном столике. Тем более что мои длинные ноги свешивались с него не слишком-то ловко. Однако тело его, голое, неутомимое, - кстати, почему-то в красном галстуке - говорило мне красноречиво и долго-долго: "Не цепляйся к мелочам, у каждого свой вкус, приноровись и лови кайф". И я его ловила. Сладкие волны наслаждения так и захлестывали меня. Жажда получить свое росла во мне, как огненный ком, посылая частые, могучие импульсы во все нервные окончания моего разгоряченного тела. А его толстые, крепкие, варварские губы тем временем пробирались все напористее, чувственно-беспощаднее, в глубь моего рта, а потом их сменил его горячий, мокроватый, жестковатый язык, который полизал мои десны, потом зубы, потом достал даже до маленького язычка, отчего я немножко поперхнулась, а на ресницах у меня тотчас выступили слезы оглушительного, полноценного женского счастья.

Его красный галстук между тем, свисая с плотной шоколадной шеи, изредка задевал за кончики моих отзывчивых, трепещущих грудей, и они млели и таяли, и я поняла, наконец, почему моя "бас-гитара" голая, но в галстуке, какой это божественный кайф!

Вскоре, однако, ему поднадоело трахать меня на гримерном столике, и он хрипло, просительно, властно проговорил:

- Спустимся ниже!

И тотчас его сильные руки с чуткими пальцами музыканта опрокинули меня на пол, и эти чуткие, гибкие пальцы принялись так умело наигрывать что-то свое, достаточно причудливое на моих грудях, бедрах, между бедер, а потом как-то разом скакнули к моему заветному плоду, бутону, дырочке...

Правда, какое-то время эти его длинные, уверенные пальцы замерли в некотором недоумении у меня на лобке, потому что запутались в моем густом, светло-каштановом руне... А когда, когда они отыскали то, что хотели, и двинулись... двинулись внутрь - вглубь, в мои заветнейшие закоулочки-переулочки, из моей груди вырвался непроизвольный крик восторга.

А далее... далее... Он. Эта моя шоколадная, удивительная, неординарная "бас-гитара", на этот раз стал играть на собственной "флейте"... Он так внезапно и резко... отдал её моему телу... пробив ею вздрагивающий, торжествующий бутон моей онемевшей от восторга плоти, что слезы неподдельного, глубокого, беспредельного счастья тотчас оросили все мое лицо.

- Ах, какая прелесть... - стону, и благодарю, и, конечно же, прошу: Еще... еще...

И мой отзывчивый дикарь тотчас всаживает свою "флейту-копье" точно в мою жаждущую, изнемогающую дырочку, и мне невероятно сладко ощущать себя бабочкой, приколотой к полу и не имеющей права на какой-то самостоятельный, мелодичный полет.

О, этот протяжный, дикий, сумасшедший стон осчастливленной плоти, какой исторгла я и следом исторг мой неукротимый партнер, проливая свое горячее, изобильное семя аккуратно в презерватив, согласно всем правилам безопасного секса...

А потом он немного смущенно спросил меня:

- Я не сделал тебе больно, дорогая моя козочка?

- О нет, нет! - ответила я ему совершенно искренне. - Совсем даже наоборот.

- Тогда пора сыграть ещё одну вариацию на тему... но уже там, где все наоборот, - произнес мой музыкант что-то загадочное и оттого ужасно волнующее взял меня за руку и абсолютно голый, в красном галстуке на шее, провел по закулисным, мрачноватым без света лабиринтам и вывел на сцену, утонувшую в каком-то вовсе безысходном, космическом мраке.

- Не бойся, - сказал он тихо и, как мне показалось, торжественно. Никого уже нет. Ушли все - артисты и работники концертного зала, и здесь все принадлежит только нам двоим. Приступим к увертюре...

Я, конечно же, и предположить не могла, что собирается делать с моим телом эта изобретательная и, конечно же, изысканная "бас-гитара"... Но то, что произошло потом, - звучит и звенит во мне до сих пор как самая могучая, бесподобная, оригинальнейшая симфония...

Внезапно, с яростью пантеры, он схватил меня за плечи, за талию, за бедра и бросил поверх полированной поверхности черного концертного рояля и прорычал сладострастно, упоительно и жутко:

- Я люблю трахать розовое женское тело на черном рояле! Тебе это подходит или нет?

И это было столь непохоже ни на что другое, столь феерически, столь небанально, что я задохнулась от восторга и вместо ответных слов тотчас в невольном порыве протянула свою чуткую руку и нежно-нежно прикоснулась к его достаточно длинной и уж, конечно же, по-мужски крепкой "флейте"... А он сейчас же, вероятно, под глубоким впечатлением от этого моего королевски-женского жеста, принялся всасывать в себя мой сосок, попутно постанывая и рыча от удовольствия. Но так как, видимо. Действовал в пылу страсти не слишком расчетливо, вдруг стал задыхаться - ну никак, никак у него не получалось сделать необходимый вдох-выдох - ведь грудь у меня большая, полновесная, ничего не скажешь, и когда он по неосмотрительности всосал её в себя всю, она, естественно, забила ему и рот, и горло, и гортань...