Новый Мир - [17]

Он вновь вдохнул ароматный дым сигары. Интересно, а что курит Сталин? Чем заполняет свою знаменитую трубку. Кто поставляет табак? Выяснить, нет ли возможности немного (самую малость!) изменить табачную смесь?.. На благо мира, демократии и Британии…

Прочь, прочь неуместные мысли. О табаке и советском вожде будет время подумать. Сейчас ему предстоит намного более важное деяние. Если оно увенчается успехом, и дальше будут бессонные ночи, посвященные великой партии которую они вчетвером играли уже много лет. Рузвельт, Шетцинг, Сталин. И он, Черчилль. А если нет… Тогда все будет неважно.

Тяжело общаться с подростками. Премьер привык к общению со старыми зубрами, умудренными возрастом и убеленными сединам. В крайнем случае, к юнцам по возрасту, но не духу, потерявшим наивность и иллюзии в беге по карьерной лестнице.

Но как адекватно говорить с тем, кто, похоронив отца, стал главой империи в шестнадцать лет? С тем, кто, он готов был побиться об заклад, едет не столько смещать неугодного политика, сколько повергать дракона?

Черчилль сжал зубы, до скрипа. Еще одна кабинетная битва, еще один противник. И он должен его победить, причем так, чтобы противник даже не заметил своего поражения. Не просто победить, но сделать союзником.

Тренькнул телефонный аппарат. Он снял трубку, прижал к уху, чувствуя, как черная пластмасса приятно холодит разгоряченную кожу.

— Она здесь. Вошла. Поднимается.

Черчилль встал, еще раз скользнул взглядом по кабинету, подобно полководцу, оценивающему поле предстоящей битвы. Итак, время пришло.

Она вошла без стука и предупреждения. Или предполагала, что он и без того узнает, или не сочла возможным и необходимым предупреждать о своем визите. Открывший дверь секретарь замер на мгновение, ловя взгляд патрона и прочтя безмолвный приказ, исчез как дым, неслышно притворив дверь. Они остались одни, Премьер и Королева.

— Приветствую Вас, Ваше Величество.

— Добрый вечер, сэр Уинстон.

Ей никогда не доводилось бывать в кабинете премьера, огромном как ангар, но его обстановка была известна всему миру по многочисленным фотографиям. Две боковые стены, превращенные в сплошные книжные полки, окно почти во всю стену прямо напротив двери. Неожиданно легкие бордовые шторы раздвинуты — хозяин явно пренебрегал актом о световой маскировке. Почти в центре кабинета монументально возвышался рабочий стол, вопреки обыкновению на сей раз почти пустой, лишь три телефонных аппарата, коробка сигар и поднос с коньячной бутылкой и двумя бокалами. За ним и за креслом, вдоль окна тянулась низкая, по пояс, этажерка, заполненная свернутыми в трубки картами и разноцветными папками. Несколько в стороне примостился небольшой столик на гнутых ножках, казавшийся чужеродным и карликовым на фоне старших собратьев. Два кресла по обе стороны стола-карлика, пяток строгих стульев вдоль книжных стен. Вот и все убранство «кабинета власти».

Хозяин стоял впереди и чуть пообок со своим столом, радушный и приветливый, разводя руки в приветственном жесте. Бульдожье лицо с обвисшими щеками лучилось добродушием и благостью. Королева же напротив, застыла, не дойдя пары шагов до центра кабинета прямая как стержень, сжав в кулаки руки обтянутые тонкими перчатками.

Все с той же радушной улыбкой Черчилль шагнул ей навстречу, одновременно незаметно присматриваясь. Строго уложенные волосы. Строгий темно-серый костюм, строгая шляпка, никаких украшений. Все очень скромное и без излишеств, немного чересчур, слишком строго и безжизненно. В стремлении казаться сурово-неприступной она самую малость перегнула палку и лишь подчеркнула неуверенность.

Все-таки как она красива, мимолетно подумал он. Как прекрасна, даже сейчас, в своей подчеркнутой отстраненности и готовности к битве. Подумал и изгнал мысль без следа. Сейчас перед ним была не красивая юная девушка, почти девочка, а противник, опасный силой положения и непредсказуемостью.

— Прошу вас, Ваше Величество, присаживайтесь. Признаться, я не ожидал вас в столь поздний час!

Он говорил привычные слова, радушные и пустые, выверенные тысячами повторений, сам же внимательно отслеживал ее реакцию, оценивая, просчитывая, прогнозируя.

Элизабет присела в одно из кресел. Только после этого премьер так же сел и изобразил готовность и внимание.

— Увы, мой добрый друг, неотложные дела потребовали моего присутствия в этот поздний час. Сожалею, что мне пришлось потревожить ваш покой, однако…

Многозначительная пауза повисла в воздухе, предоставляя адресату возможность оценить ее по своему усмотрению.

— Вы совершенно правы, Ваше Величество! — Премьер сокрушенно покачал головой, — государственные дела не терпят отлагательств. В первую очередь мы принадлежим нашей стране и долгу, и только потом — самим себе.

Первичный обмен любезностями закончился. Стороны сказали правильные и соответствующие моменту слова, теперь пора было переходить к делу. Премьер взирал с выражением доброжелательного внимания, королева молчала, собираясь с силами. Секундная пауза росла, ширилась, превращаясь в тягостное и гнетущее молчание. Она знала, что ей надлежит сделать, она готовилась к этому, репетировала, часами повторяла перед зеркалом, добиваясь совершенства и безупречности во всем, от малейшей интонации до невиннейшего жеста. Но теперь, мысли беспорядочно прыгали, не желая собираться в отрепетированную десятки раз речь.