Новый мир Ивана Маляренко - [44]

– Ты понял, да? – "Очкастый" негромко рассмеялся, а потом закашлялся. – Приехали. Последняя остановка.

Его приятель, пожилой измождённый мужчина молча сидел, морщился и держался за сердце. Было видно, что ему очень плохо. Романову тоже было ОЧЕНЬ плохо. Мозг онемел, в затылке возникло ощущение пустоты, а в животе ледяным холодом разливался ужас.

В полном молчании прошло несколько минут.

Привычка думать, заложенная у Володи отцом, сработала и сейчас. Постепенно, перезагрузившись, нейроны мозга ожили и зашевелились. Взгляд Романова приобрёл осмысленное выражение, а вонь, идущая от соседей, заставила босса подняться на ноги и отойти. Никаких идей, что делать дальше у Владимира не было, но первый шок уже прошёл.

– Надо пойти – ребят позвать. – "Очкастый" тоже поднялся на ноги.

– А с ним что? – Романов указал дубинкой на второго. "Очкастый" обернулся и Володя изо всех ударил его по затылку. Страшно хрустнула кость и бедолага без звука свалился на землю. "Пожилой", всё так же держась за сердце, грустно улыбнулся, глядя в глаза Володе и, подставляя макушку, наклонил голову.

Очухался Володя минут через пятнадцать, сидя на холодной земле в двадцати шагах от убитых им людей. Зачем он это сделал, Романов не знал. Руки, руководимые подкоркой и интуицией, действовали сами по себе. Впервые в жизни убив, Володя не испытывал никаких эмоций. Вопреки ожиданиям, его совсем не тошнило, и было абсолютно на всё наплевать. Посмотрев на окровавленную дубинку, мужчина зашвырнул её подальше и, снова поднявшись на ноги, двинул к лагерю.

Пора было будить людей.

Через два часа пути следы автомобиля привели изнывающих от жажды людей к небольшой рощице, в центре которой был родник.

"А что, в принципе, наверное, я прав". – Романов развалился в тени и наслаждался покоем. – "Информация это знание, знание это сила, сила это власть, а власть"…

Володя довольно зажмурился – про исчезнувших доходяг никто ничего не спросил. Ни утром, ни сейчас. Избавившись от совсем опустившихся "соплеменников" все с облегчением вздохнули и сделали вид, что их и не было. Возле рощицы один из братьев сбил палкой большую птицу и теперь народ наслаждался, тишиной, покоем, чистой водой и птичьими косточками. Мясо руководство оставило себе.

"В конце концов, такие козыри всегда пригодятся. Этих, которые на машине, догоним и поторгуемся. Лишний туз не помешает", – настроение улучшилось и, свистнув Машке, Романов направился к ближайшим кустам.

Привал возле родника растянулся на три дня – как ни торопил с выходом Владимир, его не слушали и никто не сдвинулся с места. Все отдыхали, охотились на птиц, в изобилии водившихся в округе, ели и спали. Снова ели и снова спали. Ниже по течению устроили помывочную и постирочную. Лишь на четвёртое утро, окончательно распугав всю живность на километр вокруг, приободрившийся народ, понаделав себе на всякий случай деревянных копий и дубинок, вышел в путь.

Впереди, далеко-далеко на самом краешке горизонта, появилась, едва различимая самым острым зрением, тонкая полоска моря.

– Молодцы, девочки! Сегодня все отлично поработали! – Алина, одетая в сногсшибательное танцевальное платье из латиноамериканской программы, хлопнула в ладоши. Женщины остановились и оживлённо зашумели – танцевать нравилось всем. Песнопения у костра народу, в итоге, приелись и Николай, получив согласие Ивана, предложил Алине устроить танцевальный кружок, волевым решением записав туда всех жителей посёлка. После двух занятий в кружке осталась одна "молодёжь": Оля, Света, Ксюша, Дима и Юра-студент. Парни, после того как Светка наконец определилась, потихоньку помирились и хоть лучшими друзьями они не стали, но, по крайней мере, уже не дрались при каждой встрече. Зато все остальные каждый вечер присутствовали на занятиях, с удовольствием наблюдая за танцующими парами. Да и Алина, чувствуя, какими влюбленными глазами на неё смотрит муж, каждый вечер выходила в новом платье и туфлях. Народ ошарашено пялился то на сверхэротичные костюмы из "латины", то на белоснежные бальные платья из европейской программы. На фоне плетня кухни, костра и хаты, крытой камышом, смотрелось это шизово.

Поболтав ещё немного, люди разошлись "по домам" спать.

– Солнышко, ты у меня самая красивая на свете! – От переполнявшего его счастья Иван задыхался и говорил банальные вещи – мозги отключались. Дежурить всю ночь возле костра, не хотелось совершенно. Хотелось послать всё куда подальше, обнять жену и унести её в палатку. И не вылазить оттуда никогда. Словно прочитав мысли мужа, женщина нахмурилась и шутливо погрозила ему пальцем.

– Яволь, мой генерал! – Маляренко попытался щёлкнуть каблуками и поплёлся на пост.

Иван подбросил хворосту в костёр и уселся поудобнее. Середина вахты. Поспать бы. Маляренко поёжился – прохладный ночной ветер с моря пробирал. И если днём было всё ещё тепло а временами даже жарко, то по ночам уже вовсю ощущалась осень.

– Завтра с утра отпрошусь у Серого, – Иван зевнул. – На море сходим, искупаемся.

– Эй! Кто-нибудь! – тоненький дрожащий голосок, раздавшийся из-за забора, мигом вывел Ваню из сонного состояния. Подхватив горящую ветку из костра и сжав покрепче копьё, Маляренко, с бешено колотящимся сердцем, пошёл на голос.