Было у меня, конечно, средство — только далеко оно, в подвале под камнем схоронено. А эти не выпустят. Ишь как стали, дверь загородили. Что невысокие они да худые, только подтверждало мои опасения. Самые лучшие бойцы — они же и самые незаметные.
Да если бы и домчалась я до подвала, если бы и вернулась сюда с непустыми руками... Если бы и выгнала обоих... уже через дюжинную долю вломились бы ко мне стражники... Средство-то мое — на самый крайний случай. А тут поди разбери, сколь он крайний. Странные люди, и веет от них недобрым. Самое главное — как в дом вошли?
— Не получается? — усмехнулся старший. — И не трудись боле, не получится. Заклятье на дом наложено, крепкое заклятье. Скована твоя сила моим словом, и не отомкну, пока не сочту нужным.
Ну, это уже что-то. Никак, волхвы?
— Так вот, госпожа Саумари, — продолжил он, — мы тебе не враги. Наоборот, тебе самой польза от нас будет. Ведомо ли тебе, ведьме, — в голосе его прозвучала смешинка, — что есть такое общество, Синяя Цепь?
Мне и удивление изображать не пришлось. Что еще за цепь такая?
— Не знаю, о чем ты говоришь, добрый человек, — развела я руками. — Сделай милость, поясни.
Ужасно хотелось присесть на пол, ноги у меня ослабли, но садиться ни в коем случае не следовало. Сесть — значит показать им, что я покорилась, что я ниже их. Да еще в своем доме...
— Странно, что не знаешь, — хмыкнул обладатель синего плаща. — Неужто совсем с собратьями не водишься? Ну да лучше позже, чем никогда. Знай, женщина, что в Высоком Доме ведьмы да колдуны, маги, волхвы и чародеи не просто так, не сами по себе живут, а входят в тайное сообщество. И с достатков своих платят установленную долю. Невеликая доля, дюжинная часть.
— И на что ж идут денежки? — Я пыталась говорить как можно небрежнее, но в горле пересохло. Если правду говорит этот синий, — а не видно по нему, чтобы врал, — значит, полторы дюжины лет занималась я своим ведьминым делом, и никто из этой цепи обо мне не пронюхал.
А я ведь от людей не таилась, толпами ко мне ходили, и местные и издалёка. Выходит что же? Не пронюхали обо мне? Слабенькое у них, выходит, общество? Не верится. Или давно уж ведома я им, но не напоминали они о себе? Отчего же?
— На помощь собратьям нашим, в болезнях и бедствиях пребывающим, — тут же ответил посланец. — Доля некая храмам идет, дабы не ссорили нас жрецы с государевыми богами. Равно как и в казну платится, для спокойствия и мира.
— А ты, госпожа Саумари, — подал голос младший, — уж сколько лет волшбой пробавляешься, а ни докко не заплатила в общество. Нехорошо. Не только ж о себе надо заботиться, но и о пользе общественной...
— Действительно, непорядок, — подтвердил старший. — Мы тут подсчитали, прикинули, сколько людей к тебе ходит, от чего лечишь, каких духов заклинаешь, и вышло...
— Остановись малость, — прервала я его. Не следовало мне покорно выслушивать, надлежало норов показать. — Сперва поясни, “мы” — это кто? Вы оба уже незнамо сколько торчите в моем доме, а так и не удосужились открыть свои имена.
Старший передернул плечами, словно какая-то мошка ползала у него между лопаток.
— Знать наши имена тебе ни к чему, — сухо ответил он, — а вот кто мы — изволь послушать. Я — начальствующий над учетной палатой южных звеньев Цепи, а это мой помощник и ученик. Оба мы имеем высокие посвящения, и не тебе, ведьме-самоучке, с нами тягаться. Ты уж не обижайся, но ведомо нам, что ни у кого из колдунов не проходила ты учения. Так вот, ближе к делу. Мы тут посчитали примерно твои доходы, умножили на полторы дюжины лет... В общем, великая дюжина докко с тебя, госпожа Саумари. Надо внести. Деньги крупные, понимаю, сразу могут и не найтись. И потому мы к тебе милость проявим. В течение трех лет будешь выплачивать по четыре дюжины докко в луну...
Я молчала.
Надо было что-то решать, и прямо сейчас. А что тут решишь? Денег таких безумных у меня в жизни не отыщется. А Синяя Цепь, по всему видать, шутить не любит. Уж не знаю, в самом ли деле эти “собратья” колдовать могут, или такие же ловкачи, как и я... Но вот что глотку перережут самым обычным ножиком — верится легко и сразу. В дружбу их с высокородными еще более верится. А идти к ним в кабалу не хочется совершенно.
И тут подал голос тот, кого я меньше всего ожидала сейчас услышать.
— Гони их в шею, тетушка, — поднявшись с корточек, ломающимся голосом предложил Гармай.
Только тут я сообразила, что мои незваные гости до сих пор ни взглядом, ни словом не удостоили гостей званых. Точно вместо Алана с Гармаем было пустое место. Точно пелена какая-то была на глазах у “синих плащей”.
Но сейчас пелена эта лопнула, и посланцы “общества” с удивлением уставились на моих постояльцев.
— Это еще кто? — прищурился младший. — Что за лягушка квакает?
— Сам лягушка, — возразил Гармай и на всякий случай отскочил подальше. И не абы куда — а оказался ровно между “синими плащами” и Аланом, приподнявшимся на своем ложе.
— Откуда они тут взялись? — сурово спросил старший. — Отвечай, ведьма!
— Это, между прочим, мой дом, — сейчас же окрысилась я, — кого хочу, того селю. Вас не касается.
Старший пожал плечами и чуть отступил к закрывающей вход циновке. Не понравилось мне, как он двигается — точно кошка, что собирается прыгнуть за птичкой.
