Новый Макиавелли - [140]

Взять Владимира Путина — при первой встрече он произвел впечатление скромного, без особых претензий человека. Однако с каждым новым визитом к нему на дачу Тони отмечал увеличение штата прислуги и все растушую роскошь обстановки. Ангела Меркель в 2006 году была на встрече российско-германского Кабинета в Сибири. По ее словам, Путин не желал признать, что министрам следует выказывать уважение, а не презрение. Ноги у путинского высокомерия росли, во-первых, из удачи с обретением власти, а во-вторых, из цен на нефть. Как мудро заметил некто, российская спесь зиждется на 60 долларах за баррель нефти, ибо столь высокая цена позволяет президенту не заморачиваться состоянием экономики и не приниматься за необходимые сложные реформы. Перед петербургским саммитом Большой восьмерки Тони решил заглянуть в офис Британского совета, как раз подвергшегося наезду российской службы безопасности и налоговой службы. Накануне городская прокуратура отменила постановление о прекращении дела, однако Тони не прервал визит. Во время саммита как такового британские журналисты задали Путину вопрос: что он скажет Тони Блэру, если тот поинтересуется, как в России обстоят дела с демократией. А Путин ответил: задам встречный вопрос — о Майкле Леви, только что арестованном в связи с делом о займах за пэрство. В частной беседе Тони и Меркель подвели Путина к теме демократии; он отвечал весьма сердито. Джордж Буш отмалчивался.

У Гарольда Уилсона была другая форма спеси. Однажды летел я из Дублина с Бернардом Донохью, и он меня до истерического смеха довел рассказом об Уилсоне «позднего розлива». Оказывается, Уилсон позвал Бернарда к себе в кабинет на втором этаже Номера 10; едва Бернард шагнул на порог, Уилсон приложил палец к губам, поманил гостя в глубь кабинета и снял со стены картину. За ней обнаружилась дырочка для гвоздя, на котором картина висела. Далее Уилсон повлек Бернарда в маленькую ванную, примыкавшую к кабинету, закрыл дверь и спросил: «Вы это видели?» «Что — это?» — не понял Бернард. «Там «жучок»», — пояснил Уилсон, убежденный, что служба безопасности всюду насовала прослушивающих устройств. На следующий день Уилсон нанял частную сыскную компанию — проверить кабинет на наличие «жучков».

Истинную опасность премьерской спеси я понял в 1989 году. Я был тогда младшим чиновником, работал на саммите Большой семерки в Париже, на каковой саммит пришлась двухсотая годовщина Французской декларации прав человека. Событие широко отмечалось в стране, а Маргарет Тэтчер позволила себе замечание: мол, Декларация на двести лет «моложе» британского Билля о правах 1689 года, да и по качеству сильно ему уступает. Французам это не понравилось. Мне отвели место в последней машине британского кортежа. Возле площади Согласия нас поджидала толпа возмущенных демонстрантов; они потрясали плакатами нелицеприятного содержания, грозили кулаками. Британское посольство находится на улице Фобур-Сент-Оноре, подъездная аллея делает круг. Выйдя из машины, я оказался рядом с госпожой Тэтчер и моим братом Чарльзом — они выбрались из бронированного посольского «роллс-ройса». Госпожа премьер-министр шепнула Чарльзу: «Не правда ли, что за милые люди — махали нам с таким воодушевлением?» Я тогда поклялся сам себе: если когда-нибудь стану советником премьера, в лепешку расшибусь, а спасу его от такого позора. Через несколько месяцев Тэтчер снова посетила британское посольство в Париже — там-то ей и сообщили о результатах голосования среди консерваторов — членов Парламента; голосования, на котором ей был подписан приговор.

Гены разрушения наличествуют в каждом политическом режиме; имя одному из самых опасных генов — спесь. Задача главы администрации — как можно дольше не давать этому гену проявиться, что достижимо, в частности, посредством постоянного подтрунивания над боссом. Впрочем, куда эффективнее — следить, чтобы премьер-министр подвергался максимальному количеству влияний извне. Я наблюдал за Маргарет Тэтчер — с каждым годом она сужала круг общения. С Тони было проще — из-за его детей. Согласитесь, с маленькими детьми трудно пыжиться от гордости за свою персону; даже льстивые тирады Иана Пейсли воспринимаются не так серьезно, когда слушаешь их по телефону, сидя на диване с детьми и при включенных «Симпсонах». Вдобавок почти весь премьерский срок в семье жила Гэйл, теща Тони. Как я говорил в главе четвертой, Гэйл, а еще Джеки, няня детей Блэров, частенько, не скупясь на яркие эпитеты, просвещали Тони относительно обывательского мнения о его политике. Кроме того, в Седжфилдской резиденции Тони регулярно общался со своим советником по выборным кампаниям Джоном Бертоном, человеком в высшей степени здравомыслящим и всегда готовым помочь.

Вспомним Сенеку; он советует правителям каждый день напоминать себе о собственной политической смертности. С первого дня править нужно так, будто этот день — последний. Лишь при такой линии поведения правитель, потерявший власть, избежит горечи по поводу дел, не свершенных в отпущенный ему срок.

Стоит ли говорить, что для современных политиков публичное раскаяние не легче, чем для каких-нибудь Бурбонов. Мы извинялись в том числе за бедствия, к которым были совершенно непричастны — начиная с Великого ирландского голода в XIX веке и бойни в Амристаре