Новый Макиавелли - [130]

Переговоры насчет назначений на должности международного масштаба — дело крайне деликатное. Очень трудно отказать иностранному политическому лидеру, когда он лично звонит и просит поддержать своего кандидата; с другой стороны, опасно связывать себя обещанием. Впрочем, ни обещание, ни отказ без последствий не пройдут. Гордон любил вмешиваться в игру, и каждое его вмешательство неизменно оборачивалось катастрофой. В марте 2002 года он потребовал от Тони позвонить Шрёдеру и сказать, что предложенный им на пост председателя МВФ Хорст Кёлер никуда не годится. Тони послушался, однако Шрёдер по телефону в сильных выражениях стал давить на него, сулить золотые горы и объяснять, что уже объявил о назначении, и теперь, если Тони не поддержит Кёлера, он, Шрёдер, потеряет лицо. Тони согласился, Гордон же, когда пронюхал об этом, предпринял попытку запретить пресс-бюро Номера 10 объявлять о нашей поддержке. В случае с Полом Вулфовицем, которого Буш в 2005 году хотел сделать главой Всемирного банка, Гордон применил тот же прием — потребовал от Тони наложить вето на кандидатуру Вулфовица. Мы не видели причин сопротивляться назначению; в конце концов, должность американская, Буш имеет право отдать ее, кому пожелает. Отклонив Вулфовица, мы бы только одно получили взамен — пожизненного заклятого врага. Был и такой американский кандидат, за которого мы бы руками и ногами голосовали, — Билл Клинтон. Буш немало удивил нас, в 2005 году предложив назначить Клинтона генеральным секретарем ООН. Генсек из Клинтона получился бы сильный (именно это качество от генсека и требуется), но, увы, по условиям конвенции ООН эту должность не может занимать гражданин одной из пяти стран — постоянных членов Совета Безопасности.

Основная проблема с ООН в ее нынешнем виде — тот факт, что членство в Совете Безопасности больше не отражает реального веса страны в мире. Конечно, никто из членов не уйдет ни за какие коврижки; столь же безнадежное дело — определять новых членов. Нигерия не пожелает видеть ЮАР представителем Африканского континента; Мексика не потерпит, если мы примем Бразилию, а ее обойдем. Что уж говорить о Китае в связи с возможностью вступления Индии! Таким образом, ООН мало того что теряет влияние, так еще и становится попросту неуместной. Уразумев собственную неспособность качественно изменить членов Совета Безопасности, мы попытались из Большой семерки сделать новый, репрезентативный, глобальный орган. Для начала оставили в ней только глав правительств и избавились от текучки министров иностранных дел и министров финансов. Кроме того, в 1998 году мы формально включили Россию, и Большая семерка стала Большой восьмеркой. Саммит состоялся в Уэстон-парке, впечатляющей усадьбе близ Бирмингема, месте уютном и уединенном. Особенно мне запомнилось почти паническое беспокойство сотрудников секретной службы США, когда они внезапно «потеряли» президента Клинтона. Клинтон всего-навсего гулял по парку в обществе Жана Кретьена, воздухом дышал. Я показал, в каком направлении удалился Клинтон, и доблестные ребята тотчас устремились за ним. В следующий раз, когда нам выпало председательствовать на саммите Большой восьмерки, мы наряду с главами ведущих стран мира пригласили глав Китая, Индии, ЮАР и Бразилии. Мексика разобиделась, подняла шум — пришлось и мексиканского лидера включить в список участников. По сути, участие в этом саммите равнозначно членству в Большой двадцатке, главном координаторе экономической политики, который готов забрать полномочия в сфере политических стратегий и внешней политики у Большой восьмерки и заодно — у Совета Безопасности ООН. Собственно, только членство в Большой двадцатке дает возможность принимать глобальные решения с далеко идущими последствиями.

Поскольку Россия потеряла статус сверхдержавы, включение ее в Большую восьмерку можно было бы счесть ошибкой, особенно если принять во внимание российскую экономику. Однако нам необходимо контролировать русских — значит, надо всячески выказывать им уважение. Русские очень обижаются, когда их не сажают за стол вместе с ведущими лидерами, поэтому мы из кожи вон лезли, чтобы им угодить. Тони рискнул поддержать Владимира Путина еще прежде, чем тот стал президентом. В декабре 1999 года мы решили, что Путин производит впечатление реформатора, и Тони отправился в Санкт-Петербург. Президентская выборная кампания была в разгаре. Тони, в отличие от других лидеров западных стран, сквозь пальцы смотрел на путинские действия в Чечне; защищал Путина перед западными журналистами на совместной пресс-конференции. Встреча с Путиным имела место в Петергофе, только что отреставрированном; на выезде из Санкт-Петербурга Путин указал Тони на обшарпанный многоквартирный дом, где прошло его детство. Во дворце нас обязали надеть специальные музейные шлепанцы, чтобы не попортить паркет. Родерика Лайна, нашего посла, угораздило в самом начале сессии взгромоздиться на бесценный стул XVІІ века. Стул сломался. Путин потребовал компенсации, причем за шутливым тоном скрывалось самое серьезное недовольство.