Новый круг Лавкрафта - [164]

Один из сектантов поднялся с колен — то был Энейбл — и приблизился к удивительному, богоподобному пришельцу. Харпер и остальные простерлись в земном поклоне. Энейбл опустился перед белоснежным существом на колени, поднял голову и сложил руки в молитвенном, умоляющем жесте. Потрясающий воображение юноша заговорил, обращаясь к Энейблу, но ветер усилился настолько, что его шум перекрывал все остальные звуки, и я ничего не смог расслышать, хоть мне и показалось, что пришелец говорил по-английски. Говорил он с Энейблом долго, настолько долго, что я уже начал нервничать, и наконец наклонился и заключил моего друга в объятия, сокрыв среди складок своего одеяния. Они слились в одну извивающуюся, аморфную массу, а Энейбл совершенно скрылся под просторной хламидой незнакомца — и тут они буквально отплыли к исписанному иероглифами камню и принялись безо всяких усилий подниматься вверх по его отвесной поверхности!

Тут я не выдержал. Я выскочил из укрытия и помчался вперед с дикими криками:

— Энейбл! Говард! Стой, осторожнее, стой!

Возможно, своей храбростью я был обязан легкому опьянению, а возможно, и некоему бескорыстному желанию помочь другу в беде. Но так или иначе я мчался спасать товарища, не думая о последствиях. Да и чего и кого мне бояться? Полудюжины стариков? Я от них убегу, они меня не догонят. К хрупкому юнцу облапившему моего друга, я вдруг воспылал форменной ненавистью. Попадись только кто-нибудь мне на пути! Я был готов разметать всех, лишь бы спасти друга из этих цепких объятий!

Как ни странно, но мои крики вызвали настоящий переполох. Сектанты в ужасе заоглядывались, повскакивали на ноги, загасив свечи, и припустили в лес, вскрикивая от ужаса, а я гнался за ними, размахивая толстой березовой веткой, в своей бумажной хеллоуинской маске на голове (поди ж ты, как пригодилась). Облаченный в белое юнец с мгновение постоял в раздумьях, затем опустил бессильное тело моего товарища на землю, взлетел на булыжник и мгновенно исчез за ним — ему теперь предстоял тяжелый спуск по отвесному склону.

Сектанты бежали со всех ног, и лишь Харпер обернулся, чтобы прокричать:

— Да будь ты проклят, глупый мальчишка! Ты прервал ритуал инициации! Горе тебе, горе тебе, глупец!

И с такими словами растворился в ночной темноте.

В неярком лунном свете я пробрался обратно на скалу и подошел к Энейблу который так и лежал ничком. Он пока не пришел в себя и бормотал:

— Великие Древние… Уступ Ктулху… как близко, как возможно… Азатот…

Сплошная бессвязица, как вы видите.

Опасаясь, что ктулхуисты, или как их там звать, оправятся от страха и вернутся с враждебными намерениями, я подхватил Энейбла, помогая ему утвердиться на ногах, предварительно убедившись, конечно, что у него ничего не сломано и мой друг не испытывает боли. К счастью, он вполне мог держаться на ногах, и я быстро повел его вниз по тропе к поляне для пикников — и к машине. Там мы уже могли чувствовать себя в безопасности.

Пока я как можно быстрее гнал обратно в Аркхэм, Энейбл продолжал бормотать. Поначалу он говорил столь же бессвязно, как и на скале, а затем в его фразах забрезжил смысл, хотя говорил он излишне быстро и возбужденно, а глаза его оставались совершенно стеклянными:

— Да, да, Винзор, я его видел — видел аватара Древних… и он поведал мне о чудесах, опрокидывающих обманчивые наши представления о пространстве и времени… И я узнал, где Анри Руссо нашел натуру для своих любопытных и тревожных картин, всех этих обитателей джунглей в «Детях Царства». И отнюдь не только первобытные племена Гватемалы и Индонезии хранят тайны, которые, будучи раскрыты, свели бы с ума человечество. В лесах Нью-Джерси, всего в нескольких милях от Чумной Зоны, иносказательно именуемой Нью-Йорком, живет коварное, тайное, древнее зло, готовое в любой момент выплеснуться и растечься по окружающим землям (а я был бы не против, главное, чтобы оно захлестнуло и ненавистный мне город…). Даже пригороды Коннектикута — и те небезопасны…

— Я узнал также, что эти темные и опасные силы дремлют и дрейфуют у границ галактики… О, как же ограничен и слеп человек, скованный моральными условностями и ограничениями… А на самом деле в масштабе вселенной мы никто, мы для них — все равно что бактерии под микроскопом. Древние нас пощадили лишь потому, что мы беспомощные и бесполезные, слабосильные существа. Для бестолковых и ослепленных ложным знанием обитателей земли они могут показаться «злыми» — ха, да они просто равнодушны к человечеству! Впрочем, они могут избрать человека и одарить его возможностью осознать свое место и сделать причастником страшных тайн времени и пространства… Вот он, шанс обрести трансцендентное знание! Многие будут призваны, но не все расслышат зов и будут избраны… Иа! Иа! Шуб-Ниггурат, Козел с Тысячью Юношей в свите!

С этим возгласом Энейбл вновь погрузился в пучину безумия и понес какую-то нечленораздельную тарабарщину. И вдруг он снова заговорил ясно:

— Винзор! Глупец! Что ты наделал! Я ведь мог познать столь многое, удивительные, непостижимые тайны готовы были открыться мне, — а ты прервал обряд! Будь ты проклят!