Новый круг Лавкрафта - [159]

А мне тогда в голову вступило побродяжничать, мир, значит, посмотреть, и вот, значит, пришел я в Аркхэм, потому как поговаривали, что на здешних мельницах надобны крепкие, здоровые парни навроде меня. Но я, видать, поздно объявился, не нашел работы, а пока искал, прибился к этой лесной общине в холмах. Они сказали — давай, живи с нами. Я-то, конечно, завзятым церковником никогда не был, но в лесу жить — не в городе, всяко дешевле выходит. Ну а потом я все ж таки на мельницу устроился и при ней и жил. Но приходил сюда частенько, это точно — уж больно мне нравилось, чем все эти парни занимаются. Здорово тогда было, весело, да… А тот святоша самодовольный, Тим Кларк этот, взял и полез, куда не просили, а если не полез… — тут Харпер аж покраснел от злости. — Уступ Дьявола, ишь ты! Да что он там понимает, со своей Библией! Кларк, конечно, мыслил исключительно христианскими категориями.[15] Ну а мы — своими.

И Харпер тоскливо улыбнулся, грустно добавив:

— Ну, раз вы, мальчики, «трактат» этот его поганый читали, то, чем все кончилось, тоже знаете. Бедный Хартнетт, его-то за что, он же ж мухи не обидел… А мне повезло — сбежал, прям из пламени спасся, да. Ну и вернулся обратно в Данвич, где с тех пор и работал в лесничестве Уотли. И в Аркхэм с тех пор не приходил и не возвращался, да.

И Харпер замолк, обратив взгляд на долото с молотом, лежавшие на траве в ожидании. Энейбл тогда спросил, зачем же он вернулся. И зачем высекает новые рисунки. И что эти рисунки вообще значат.

— Ты, сынок, слышь, вопросов-то лишних не задавай. А то ишь затараторил — и то ему скажи, и это расскажи. Может, меня ностальгия замучила, и я предаюсь ей в свободное от других занятий время, потакая собственным воспоминаниям и отдаваясь праздности. Я готовлю место для проведения ритуала — прямо как раньше. А рисунки — что рисунки, я по старой памяти их вырезаю. Вреда от них никакого — мы ж никого не трогали, держались особняком. А что до значения их, то я вам про это в другой раз расскажу…

И он хихикнул — да так, что у меня по спине мурашки побежали.

— А что, мальчики, я тут вот что подумал… Может, поможете мне кой в чем? Ежели поможете — так и быть, расскажу про культ наш такое, что живому человеку и в голову не придет. У меня, знаете ли, припасы на исходе — не подвезете мне какой ни то еды, а? В нынешнем моем виде меня в городе встретят неласково, я боюсь.

И он вытащил из кармана засаленный лист бумаги, в который завернуты были долларовые купюры — скорее коричневые от грязи, чем зеленые.

— Вот, ребятки, что мне нужно. А чтобы вы поняли, как я вам доверяю… — тут он посмотрел прямо в глаза Энейблу, — вот вам деньги. Все сразу, не нужно, чтобы вы от себя что-либо доплачивали. Сделайте это для меня, приходите на это же место через пару дней — и увидите, я вам таких историй нарасскажу, закачаетесь…

С такими словами он протянул деньги Энейблу, и тот кивнул, соглашаясь выполнить поручение Харпера.

И Джей Харпер вооружился долотом, молотом и мелом, и мы все вместе пошли обратно на скалу. Лесной житель объяснил, что вынужден работать в неурочное время — потому что днем здесь шныряют бездельники вроде нас и отвлекают от дела.

— Хм, этот резчик по камню непременно поделится с нами парой завлекательных сюжетов, — пробормотал Энейбл, пока мы осторожно сползали вниз по крутому склону. — Опасным он мне не показался — хотя, признаться по чести, Винзор, я рад, что ты стоял рядом. И знаешь, я хочу помочь этому славному малому и принести ему еды. Жаль, конечно, что ты уезжаешь — смотри, многое потеряешь…

Однако у меня от встречи со странноватым дикарем с холмов осталось отнюдь не такое приятное впечатление. Когда я поделился с другом своими опасениями, Энейбл лишь рассмеялся надо мной и отмахнулся, как от надоедливой старухи горничной.

Когда я покидал Аркхэм следующим утром, Энейбл снова поклялся держать меня в курсе событий. Успев на все возможные пересадки, я попал на остров как раз к началу Бала пожарных.

IV

Следующее письмо от Энейбла пришло через месяц — признаться, я ожидал от него вестей раньше. В конце концов, он прямо подпрыгивал на месте, желая как можно скорее вернуться в холмы, чтобы выслушать истории лесного бродяги. Неужели старый мерзавец куда-то скрылся, оставив моего друга ни с чем? Или Харпер наплел ему такой чуши, что Энейблу совестно стало беспокоить меня по таким пустякам? Так или иначе, этот Харпер показался мне выжившим из ума стариком, и мне казалось опрометчивым доверяться ему в чем-либо.

Вот письмо Энейбла (кстати, на этот раз он умудрился выставить в нем правильную дату):

«8 августа 1928 года.

Дорогой В.

Извини, что не писал так долго — я так заработался, что долго не мог выкроить ни минуты, чтобы сесть и черкнуть хотя бы несколько строк. Как ты знаешь, я до сих пор тружусь на галерах в книжной лавке Доубера и Пайна — конверты запечатываю и выполняю прочие важные поручения. Прибавь к этому мои частые визиты к Харперу, и ты поймешь, почему мне едва хватает времени даже на сон! Ну что ж, для начала скажу тебе, что наш лесной друг оказался прямо-таки кладезем ценных сведений.