Новый Король Галактики - [15]

Единственное, что Сергей сейчас хорошо понял, это почему люди сходят с ума.

Он сидел один в полумраке комнаты, а Земля большим глобусом вращалась на потолке, не на секунду не давая забыть, где он и зачем он тут.

Переливающиеся кнопки-глаза лемура были совсем рядом. Плохо представляя, зачем это делает, Сергей дотронулся до них. Ничего не случилось, и он, не зная к кому обращается, громко произнес:

— Обед можно заказать?

У него в голове возникла мысль:

— Что-то конкретно?

Он вздрогнул от неожиданности и, ощутив прилив непонятной злости, уже тише произнес несколько названий из маминой кулинарной книги:

— Если можно: черепаховый суп, омары под молочным соусом, гусь в белом вине, салат из шампиньонов, фаршированный сазан, черная икра с блинами, взбитые сливки с клубникой и вино урожая 1650 года (все равно какое).

Это был не заказ, а издевательство над автоматом — Сергею нужно было хоть на ком-то сорвать раздражение от собственного бессилия, но в голове тут же возник новый вопрос: "Что-нибудь еще?"

— Нет, — "Не хочет же он сказать, что…"

— Сервировка по настроению?

Он ответил утвердительно и широко открытыми глазами наблюдал, как на стол прямо из стены выезжают дымящиеся блюда в том самом сервизе, что он подарил сестре на свадьбу.

Уже еле слышно Сергей спросил:

— Откуда эта посуда?

— Сервиз синтезирован по образу в твоей памяти. Настроение определено неверно?

Сергей был достаточно рассудителен, чтобы сразу же поставить салатницу с грушами, которую он разглядывал, пытаясь найти хоть что-то, отличающее ее от той, настоящей, безнадежно испорченной большой царапиной на боку, той самой, которую он тщетно пытался обменять в магазине… Если эту посуду создала его память, то она могла быть только такой, какой он запомнил оригинал!

Последний удар обрушился на Сергея, окончательно смяв его. Землянин был оглушен, растерян, уничтожен. Прямо перед ним на столе стояли никогда не пробуемые лакомства, вполне настоящие, реальные, и их запахи наполняли всю каюту. Большая глиняная бутылка была полна вином, и Сергей не сомневался, что это вино действительно трехсотлетней давности…

— Я могу отключиться? — спросил автомат.

— Да…

Сомнения в правдивости полученной от Эр-тэра информации, если они и были, рассеялись окончательно.

Сергей сидел, прислонившись к мозаичной стене, почему-то теплой и упругой, рассеянно ел крем и думал.

Так неожиданно возникший сервиз заставил вспомнить Танюшку. Бедная сестренка! Он бросает ее в день свадьбы, такую беззащитную… Может быть, Федя и неплохой парень, но что от него можно ждать? Что, если он ее обидит, что если… А что она подумает, когда Андрей расскажет ей, куда пропал брат? Когда его друг протрезвеет, то и сам не поверит своему рассказу. А сестренка, что останется думать ей? Да и мама, сможет ли она пережить его пропажу, сможет ли она простить ему потом?..

Затем его мысли перешли к институту. Через год все друзья-однокурсники защитят дипломы, а он, как пропавший неизвестно куда и неизвестно насколько, будет отчислен… Что он скажет, когда через год-два вернется? Потом армия… Его исчезновение могут понять не так…

Соседи, друзья, родственники — все они были там, на маленькой Земле. Там оставались его привычки, его привязанности, его надежды. Там оставались его дом, его школа, институт, родной город, страна, его мир… Там, на потолке, вращалась навстречу кораблю его большая родина, мысль о расставании с которой возбуждала в нем болезненное, щемящее чувство разлуки. Голубой шар притягивал к себе, звал вернуться, предупреждал… Сергей вспомнил детство, вспомнил лес, в котором собирал грибы и смотрел на белок, живущих в скворечнике, вспомнил часы, проведенные в лодке на озере перед самым рассветом и трепещущих тяжелых подлещиков, снимаемых с крючка, вспомнил покрытую льдом и снегом речку, сверкающую под ярким солнцем вывороченными и замерзшими глыбами льда, вспомнил лето, весну, осень и зиму, вспомнил и представил все, что вызывало в нем ностальгию по прошлому и по голубому шару, величаво поворачивающемуся Америкой…

Сергей не питал иллюзий, зачем самого себя мучает. Он искал причину, по которой не смог бы покинуть родной планеты и не находил ее. С какой-то тоской и даже ужасом он чувствовал, что путь уже избран. Он знал, что у него не хватит воли отказаться от манящей неизвестности, от мира фантастических чудес и полного изобилия. Он, как верно сказал Эр-тэр, уже узнал этот мир и не смог бы сразу расстаться с ним. Он вырос в среде постоянной борьбы за уважение к собственному я, в мире страстей, неустойчивом, непостоянном и часто жестоком, в цивилизации, приближающийся расцвет которой мог стать ее же концом, и потому стремление к неизвестному было в нем сильнее всех прочих чувств…

Утомив свое воображение воспоминаниями, Сергей опять включил автомат. По его просьбе Земля приближалась и удалялась, а он с тоской на сердце вглядывался в очертания материков, горных рельефов, линии больших рек… Он смотрел на темные пятна городов, живущих своей обычной жизнью… Он чувствовал себя не просто космонавтом, впервые увидевшим Землю сверху и постигшим то, чего нельзя понять там, внизу. Он прощался с беззащитным голубым шариком, чтобы увидеть сотни других таких же голубых, круглых, но куда более могущественных в расцвете своих цивилизаций. Он прощался с Землей и знал, что она не заметит пропажи одного своего сына, одного из миллиардов, но первого землянина в необозримых космических просторах. Он чувствовал, что выбираемый им путь может привести его к гибели, но стремление к новому, смешанное с восторгом и простым любопытством побеждало тревогу. Судьба выбрала его из миллиардов таких как он, судьба указала ему путь, на который еще не ступала нога человека Земли, и он был готов гордо сделать шаг в пропасть…