Новый голод - [31]

— Зубы могут стать кривыми, — говорит она, глядя прямо перед собой. – Но с тобой все будет нормально. Мы перевяжем твои локти на следующей безопасной остановке.

Тахо царапает ржавый кабриолет и отталкивает его в сторону. Под шинами хрустит куча тряпья размером с человека.

— Джон, остановись у следующего универмага, пожалуйста.

— Зачем?

Джули наклоняется вперед, чтобы поймать в зеркале мамино отражение, но все, что она видит – это мамины пальцы, теребящие дыры на белом платье.

— Мне нужна нормальная одежда.

Как всегда, даже в хорошие безоблачные дни, небо бледного голубого цвета. Смог, пыль, выбросы самолетов. Джули не знает, что это такое. Но она однажды видела на старых фотографиях, что когда—то оно было более глубокого синего цвета. Отец говорит, что это просто эффект на фотографии, но Джули не верит. Она видит его в своих снах. Даже тогда, когда они кошмарные.

За свою короткую жизнь Джули видела много кошмаров. Ей двенадцать, но она видела больше смертей, чем ее дедушка за сорок лет военной службы. Она будет быстро взрослеть. Она станет жестче там, где не должна была бы, и сломается в остальном. Она похоронит родителей прежде, чем станет достаточно взрослой, чтобы купить себе пива. Но даже сейчас она знает, это — жизнь. Она не будет роптать, хотя это очень, очень несправедливо. Жизнь справедлива только для мертвых, которые получают, что хотят, потому что им ничего не нужно. Джули хочет все, и неважно, сколько это стоит, и именно поэтому она изменит мир.

Она смотрит на девушку на эстакаде, исчезающую вдали. Через реку автомобилей их глаза встречаются. Перед тем, как девушка совсем пропадет из виду, Джули роняет что—то из окна.

— Ты не мертвая!

Высокий человек смотрит на маленькую упавшую девушку на шоссе внизу. Кровь, стекающая по ее подбородку и локтям ярко—красная, а не черная, потому что она жива. Зверь снова вскрикивает, потому что там, еще ближе к нему, находится еще одна живая девушка, высокая, черноволосая и смуглая, которая пахнет жизнью, как ликер. Зверь хочет схватить ее и выпить, но высокий человек не двигается. Он прячется за ржавый грузовик, наблюдая через окно за сценой, разворачивающейся спереди. Высокая девушка находится всего в нескольких метрах, но он игнорирует команды, поступающие в его руки и зубы, просто наблюдая за маленькой блондинкой внизу.

Она выплевывает кровь на асфальт и набирает полные легкие воздуха.

— Ты не мертва! – кричит она, но голос сильно отличается от того мелодичного тона, что он слышал в лесу. По—своему красивый звук горя и отчаянной надежды. Почему—то эти эмоции для него ясны, несмотря на то, что он постепенно перестает различать любые эмоции. Он удивляется, почему девушка говорит с ним.

— Мертвый… — хрипит он, медленно переставляя язык в нужное положение.

— Ты НЕ мертва!

Он округляет глаза. Он запутался больше, чем в тот день, когда проснулся у реки в окружении трупов, а в его голове царил темный космос. Что она имеет в виду? Что она хочет ему сказать? Если бы он был жив, все бы было иначе. Если бы он был жив, он сидел бы на скамейке в парке с кружкой горячего кофе, читая в десятый или двадцатый раз любимую потрепанную книжку, время от времени поглядывая, как прогуливаются люди, а город улыбается, наклоняется и шепчет:

«Эта скамейка создана для твоего тела. Эта книга написана для твоего ума. Этот город построен для твоей жизни, и все эти люди рождены, чтобы поделиться этим с тобой. Ты часть этого, Живой человек. Живи».

Так почему эта девушка настаивает, что он не мертв? Он знает, что она умнее его. Он понял это из ее песни. Может ли он ей верить? Он не живой, это ясно, но он ходит. У него есть глаза, в отличие от подруги большого сморщенного человека, которая едва отличается от человекоподобного мусора на улицах. Он не начал гнить.

— Не… мертвый, — бормочет он, прижавшись лицом к грязному стеклу грузовика.

— Ты можешь ехать с нами!

Теперь отец девушки хватает ее и волочит, и высокий человек жжение в глазах. После всего этого времени, после всего, от чего он отказался, кажется, еще осталось что—то, что он хочет. Зверь неустанно старается затолкать любое желание, кроме голода, глубоко—глубоко, но желания остаются. И он понимает, что тоже хочет желать чего—то.

Он слышит позади себя скрип костей о тротуар. Он оставляет высокую девушку на мосту и присоединяется к остальным, когда они выходят из переулка. Большой мужчина, маленький мальчик и пять ухмыляющихся скелетов, их сухие кости издают сухой гул странной темноты, ведущей их. Они бы убили мальчика. С радостью сожрали его мозг, крошечное солнце, полное горячей жизни. Но не сделали этого по простой причине – он нужен им, чтобы помочь убить других. Им нужно приумножить свою ужасную семью, чтобы добавить зубов в рот, который однажды пожрет мир. Когда они принюхиваются к воздуху в направлении пешеходного моста, высокий человек чувствует, что в нем что—то шевелится.

И это не зверь.

— Писто…леты, — хрипит он.

Они безучастно смотрят на него.

— Слишком… много… писто…летов.

Он идет прочь от эстакады, и, после короткого замешательства, движется вперед, ослепленный своей решимостью. Остальные следуют за ним. Большой мужчина идет рядом с ним, с любопытством на него поглядывая. Высокий человек смотрит на него в ответ, не мигая.