Быстро заполнялись озера.
И снова с утроенной силой заработали дождевальные богатыри-машины. Воздушный раскаленный океан был укрощен. И вот слова «пустыня», «оазис» остались лишь, как воспоминание о прошлом. Мертвые пески исчезли. Пустыни сплошь покрылись полями, пышными пастбищами, фруктовыми садами и рощами.
— Помнишь, Вера, — заговорил Горнов, — как мы встречали первый вал Транскаспийского канала?
Вера Александровна весело мотнула головой.
— Я не забыла, как ты, забыв, что ты солидный ученый, бежал, как юноша, кричал и размахивал руками.
— Как все, — заметил Петриченко и, обратившись к Горнову, произнес: — Я чуть не кинулся с вышки вместе с другими пловцами. Так хотелось мне окунуться в эти воды.
Все улыбнулись в ответ.
— А я, кажется, — оживленно заговорил опять Петриченко, — на всю жизнь останусь на Саюм-Ньере. Там больше, чем где-либо, совершается удивительных дел. За Полярным кругом, у самых берегов пролива Широкого, уже сейчас зреет пшеница, болота превращены в пастбища, заложены питомники фруктовых деревьев. Подумать только-виноград за Полярным кругом! Кто из нас мог думать, что такое чудо осуществится всего через пять лет. Быстрее, чем в сказке… Я иногда сам не верю, своим глазам…
Лукавая улыбка блеснула на лице Петриченко. Подойдя к профессору Лурье, стоявшему неподалеку, он сказал:
— Теперь думаю пожить немного для себя. Женюсь, разведу в Заполярье свой фруктовый сад и буду пожинать плоды своих трудов… Одобряете мой проект, дорогой профессор?
Профессор Лурье сердито повел бровями. Заложив руки в глубокие карманы своего пиджака, он придвинулся к Петриченко.
— Если вы, Яков Михайлович, думаете почить на лаврах, то мне с вами разговаривать не о чем. Это дело ваше частное и радость личная.
Лурье сделал вдруг умильное лицо, положил на живот обе руки и, смотря на озеро, проговорил голосом Петриченко:
— Ах как хорошо мы все это устроили, как прекрасно. Дошли до точки. Теперь мне некуда стремиться. Буду впивать аромат цветов в своем садике.
Петриченко громко расхохотался.
— Как похоже, — закричал он и, схватив старика, закружил его на месте.
— И вы могли поверить, — с легким упреком проговорил Петриченко, успокоившись. — Да разве отдых в моей натур?? Эх, вы! Мало вы меня знаете. Наступление на Арктику только-только начинается. Если Измаил Ахун не думает еще отдыхать, то я тем более. Верно, Виктор?
Горнов с улыбкой взял под руку своего друга. Все пошли в сад.
Измаил Ахун в это время говорил сидящему рядом с ним инженеру:
— Ресурсы наших подземных вод неистощимы. Только в бассейне Амура мы можем, не уходя под землю глубже одной тысячи метров, шахтами и бурением скважин вывести на поверхность до двенадцати тысяч кубических метров в секунду.
Старый академик устало откинулся на спинку кресла и на минуту прикрыл глаза, прислушиваясь с довольной улыбкой к рокоту далеких насосных станций.
