Новый Гольфстрим - [2]

Наступал вечер. Спокойный голубоватый свет шел с высокого свода. Пахло магнолиями. Горнов, простившись с Петриченко, устало опустился на плетеный диванчик, рядом с женой.

— Что с тобой? — тихо спросила Вера Александровна. — Почему стал таким скрытным? Что мучает тебя?

— Ты знаешь, я работаю над новым проектом…

— Ты уже много раз говорил мне эту фразу, — с печальным упреком проговорила Вера Александровна. — Прежде, когда ты работал, ты был не таким. А теперь… Я вижу, проект тебя мучает, ты колеблешься, у тебя какие-то сомнения.

Глаза Веры, полные мучительного вопроса, остановились на лице мужа.

— Ничего нет страшного, — сказал Виктор Николаевич после недолгого молчания. — Просто я дал слово молчать, пока сам не уясню себе то, что является главным в моем проекте. Сомнения? Да, они есть. Многое для меня еще неясно…

Он подошел к фонтану и, поиграв с его тонкими струйками, снова вернулся к ней.

— Пока я скажу тебе только одно. Отец думает, что строительство рек, которые будут вытекать из подземных глубин, сейчас самое большое дело. Я понимаю его увлечение, понимаю Якова. Но только ли мелиорация и агротехника разрешат все наши разногласия с природой? Орошение земель, повторяю, большое дело. Прав отец, что отдал этому делу шестьдесят лет своей жизни. Хорошо, что люди строят каналы и арыки, садят лесозащитные полосы, сооружают дождевальные станции, стремятся вывести из подземных глубин новые реки… Но все это не разрешает основной проблемы проблемы климата. Солнце то и дело сжигает посевы, и на борьбу с этим злом мы тратим огромное количество труда, а на севере это же солнце дает такое ничтожное количество тепла, что миллионы квадратных километров земель в течение круглого года лежат под снегами, и мы миримся с этим!

— Я не понимаю, Витя, о чем ты говоришь? — сказала Вера Александровна. — Климатические, пояса и, значит, распределение солнечного тепла зависит от вращения земли вокруг солнца. Не думаешь же ты, что можно как-то повернуть земную ось?

— О нет, — усмехнувшись, воскликнул Горнов, — я не склонен забавляться несбыточными фантазиями.

— И ты считаешь, что возможно практически подойти к переделке климата?

— Да, я думаю, что можно, — медленно проговорил Виктор Николаевич. Оглянись в прошлое. Какие гигантские дела уже осуществил Советский Союз! А достижения последних лет в области атомной индустрии, мой койперит, этот новый источник энергии, разве это не раздвигает перед нами необъятные горизонты?

Теперь мы с полным основанием можем поставить перед собой проблему переделки климата — проблему грандиозную, но, я убежден в этом, вполне осуществимую… В ближайшее время я предполагаю внести на рассмотрение Правительства свой проект.

— Уже в Правительство? — переспросила, волнуясь, Вера Александровна. Но ты даже не посоветовался с отцом, друзьями. Что они скажут?

— С отцом я посоветуюсь. Мой проект очень серьезно затрагивает его дела и многое меняет в его планах. Мы должны итти с ним вместе, рука об руку.

— А если он не согласится с твоим проектом? Его план строительства продуман очень тщательно.

— Тогда… — Виктор Николаевич приостановился. — Тогда придется действовать, не считаясь с ним. Но я надеюсь, мы с ним обо всем договоримся.

Вера Александровна, скрывая беспокойство, опустила глаза. Твердость и быстрота мужа в новых замыслах ее пугали подчас. Что задумал он сделать и почему его идея должна повлечь за собой ломку плана Мира-Кумского строительства, которое столько лет успешно вел его отец Ахун Измаил Бекмулатов.

Тревога наполняла сердце Веры Александровны при мысли о предстоящей встрече этих близких для нее людей.

Среди оазисов

Когда Горнов прилетел в Бекмулатовск, Измаила Ахуна не было дома. Он улетел в пустыню, в те районы, которым более всего угрожала засуха.

Виктор Николаевич позвонил Вере Александровне, чтобы она, если хочет, прилетела к отцу.

Через два часа Вера Александровна была в Бекмулатовске. Ее обрадовала перемена, которую она нашла в муже. Он был воодушевлен, энергичен как прежде.

Ей показалось, что старые, забытые чувства и интересы, которыми жил он раньше, снова завладели им.

Проведя день в большом доме Измаила Ахуна, Горнов на утро выехал к южной границе республики, где производился монтаж атомоаппаратуры на линии дождевальных станций.

Автомобиль мчался по автостраде. Вдали проплывали острова молодого леса, ослепительно ярко белели под лучами солнца крыши домов на улицах недавно родившихся городов и аулов. Машина врезалась в бескрайние, как море, зеленые равнины, проносилась мимо фруктовых садов, мимо виноградников; в стороне тянулись поля зреющей пшеницы, а еще дальше среди тучных лугов разноцветным бисером рассыпались отары овец, и сотни коней, стремительных и диких, носились по лугам, в буйных травах выше роста человека.

Тихо шелестят колеса автомобиля.

Горнов вспоминает, что было еще недавно в этих местах. Безграничное море красных песков, с раскиданными по нему жалкими клочками саксаула, гребенщика, кызыл-джузгана. Медленно надвигались высокие барханы; шурша и извиваясь, как змеи, ползли струи раскаленного песка.

А теперь оазисы, равнины с пышными пастбищами, с полями и плантациями, там, где, как он помнил, были голые пески.