Новый год в октябре - [39]
Я прошу… не делай этого, — медленно сказала она. — Прошу..
Ладно. — Он опустил голову, сплел пальцы. — Проводишь меня?
Они вышли из гостиницы и направились к морю. Стоял невыносимый, выбеливший небо зной. Стайки чаек словно вросли в неподвижное море, сверкавшее миллиардами зеркальных осколков.
Авдеев зачерпнул воды и обмыл разгоряченное лицо.
Теплая, — сказал недовольно. — А я каждое утро бегаю к родничку. Припадешь к нему, и годы с тебя слетают, как шишки кедровые, когда тряснешь дерево… Поедем, Наташ, а?
Поздно, Коля, — сказала она.
Тогда так. Будет трудно — пиши. Передумаешь, захочешь меня увидеть, только свистни…
Я буду тебе писать. Но ты приедешь в Москву, ты обязан…
Не знаю. — Авдеев сощурил глаза, горько взглянул на нее. — Не знаю, как там сложится… А теперь… прощай. — Он прежней, неуверенной походкой пошел к вокзалу.
«Коля. — хотелось крикнуть ей. — Подожди! Я… с тобой!» Но она промолчала. Она не любила его; ей хотелось любить этого человека, но не было того суждено.
И она промолчала.
Прошин валялся на узкой панцирной койке, привинченной к полу, и ел одно за другим маленькие кисловатые яблоки, бросая огрызки в эмалированный тазик, до половины заполненный косточками слив и черешни. Он будто физически ощущал, как сила солнца и южной земли, переданная фруктам, становится силой его мощного, жадного к жизни тела, нежащегося на чистых прохладных простынях.
В дверь постучали. Воронина.
А, красавица, — молвил он, накидывая рубашку на плечи и запихивая тазик с объедками под стол. — Как город? Все ли персики сожрали отдыхающие и командированные массы?
Алексей… — медленно начала она, — какой же вы подлец.
Чего еще такое? — недовольно спросил Прошин.
Я видела Авдеева. И теперь… теперь я все знаю. Все! Твои аферы, диссертации та и другая; провал анализатора! — Она устало провела ладонью по лицу. — Ты… матерый, последовательный негодяй!
Ну-ну, — сказал Прошин. — Давайте на полтона ниже, мадмуазель…
Но я это так не оставлю, — перебила она, не слушая. — Я докажу, что подпускать тебя к науке… Да и вообще тебя в клетке держать надо! Рвач, вредитель, убийца… Анализатор— это жизни! И ты знаешь! Я говорю откровенно, можешь обижаться, можешь нет, дело твое.
Один мой знакомый, — заметил Прошин хладнокровно, — тоже любил говорить гадости и тоже называл это откровенным разговором. Так вот — в итоге он оказался без собеседников. Теперь относительно твоих обличий. Все, что ты плетешь, бездоказательно.
Почему же? — Она вызывающе вскинула голову; не глядя достала из нагрудного кармашка записку. — Узнаешь? Твое послание к Коле. Чукавин как-то сказал, что ты и под меловую черту на асфальте пролезешь. Посмотрим, как это выйдет у тебя на сей раз.
Он быстро схватил ее за руку.
Стоп! — Она спрятала бумагу за спину. — Вы поступаете не по мужски… Я могу поднять крик, получится безобразная сцена…
Прошин нехотя разжал пальцы.
Удивительно, — сказал он со смешком. — Я видел десятки начальников лабораторий вообще десятки всяких начальников! — и у всех дело поставлено так, что их гаворики пикнуть не смеют против, а уж если говорить про слежку и сбор улик… Н-да. Невероятно. Ну, а что касается анализатора, им ничего бы не стоило свернуть таковой на нет в первый же день упоминания о нем. И почему мне так не везет? Размазня я, что ли?
А ты набрал себе не тот экипаж. Сплотил таланты, будучи бездарью. Ты думал, с такими легче, думал — такие все сделают быстро и красиво, а ты выиграешь свободное время и почести. Однако выигрывая в одном, проигрываешь в другом. Закон физики и жизни.
Наташа. Он безуспешно пытался говорить просящим голосом. — Я… заклинаю тебя.
Давай… так. Я уйду из лаборатории, уступлю свое место Лукьянову и… тему восстановлю!
От тебя требуется одно — подарить мне эту бумагу. Все. Договор взаимовыгодный…
Да брось ты это делячество! — поморщилась она. — Если на то пошло, Лукьянов так и так займет твое место. И тему восстановят. А бумажка получит ход. Я… не могу сделать иначе.
Жаль, — сказал Прошин. — Но дело твое… Унижаться не стану. Только что бумажка?
Ее можно трактовать как материал мелкой производственной склоки, определяющей, ну… мои субъективные научные воззрения, скажем. Не преступление, что мне нравилась одна система датчика, а кому-то другая. Правда, лишний шум… Но — переживем.
Ошибаешься. Все будет разбираться в далеко не радужном для тебя варианте: на фоне всех твоих дел, твоего облика… Будет скандал, уверяю тебя. — Она помолчала. — Слушай, скажи… Зачем ты… все это жульничество… вообще… зачем?
Угу, — молвил Прошин, кивая в пустом раздумье, — Детская непосредственность.
Хочу все знать. Вот что… высокоидейная девочка… катись отсюда! Вон! Дура! К черту!
Ненавижу! — Он сжал кулаки, и глаза его потемнели от бешенства.
По стеклу иллюминатора скользнула туманная розовая вспышка. Тяжелые нити невидимого дождя дружно вонзились во вздыбившуюся волнами плоскость моря. С палубы донеслись обеспокоенные голоса и топот матросских башмаков.
Надвигался шторм.
Переживем, — повторял Прошин, хватаясь за ползавшие по столику и по полу предметы и не зная, куда их приткнуть. — Переживем!
Банда отморозка Ферапонта захватила весь город. Не признавая воровских законов, бандиты с особой жестокостью уничтожили конкурирующие группировки. Подмяли под себя коммерсантов и местный обогатительный комбинат. Городские власти закрывают на все глаза, потому что куплены на корню.Казалось, никто не способен остановить беспредел. Если бы это не коснулось одного человека. На глазах Ивана Прозорова, подполковника ГРУ в отставке, ферапонтовцы убили брата вместе с семьей и сожгли его дом. Такое простить нельзя. И пока в живых останется хоть один бандит, Иван не успокоится.
В 1944 году в Северной Атлантике немецкий "свободный охотник" подобрал в море русского матроса с потопленного корабля. Моряка не расстреляли, но взяли в команду подлодки механиком. А спустя полгода "охотник", перевозивший в составе конвоя ODESSA ценный груз, сам был атакован английскими эсминцами и затонул у острова Фуэртевентура в Канарском архипелаге. Единственным выжившим оказался пленный русский матрос... Полвека спустя о затонувшей немецкой подлодке узнают сын моряка и двое его приятелей - бывший полковник ФСБ и бывший снайпер-афганец.
Беглый каторжник и журналист-неудачник, бывшие кагэбэшник и офицер-подводник — они все очень разные, и у каждого своя цель. Под флагом «Гринпис» на борту научно-исследовательского судна они плывут в составе команды к затонувшим в Атлантике российским ядерным подводным лодкам. Корабль начинен взрывчаткой. Основная часть команды — террористы. От экспедиции веет смертью. Пока главные герои — врозь. Но очень скоро им придется объединиться, чтобы выжить, чтобы спасти мир.
Неудачливый бизнесмен Юрий Колокольцев соглашается обменяться документами с приятелем-милиционером и под его именем пойти работать в секретариат МВД. Самого Шувалова не прельщает работа в «крысятнике», он мечтает уехать в Америку, тем более, что на него по крупному наехали бандиты. Но дяде, заместителю министра, нужен родственник на этой должности. Юрию некуда деваться: он разбил чужую машину, ранил человека, и теперь ему грозит тюремный срок. Он становится Шуваловым, въезжает в его квартиру и занимает пост под крылышком «дяди».
Опальный полковник ФСБ, бизнесмен и снайпер-афганец оказались втянуты в общую опасную авантюру. Их цель – сокровища, спрятанные в трюме затонувшей подводной лодки. Их противник – мафия, идущая за ними по следу. Их оружие – отвага и смекалка, позволяющие и под прицелом бандитов продолжать свое дело. Только никто из кладоискателей не знает, что им предстоит обнаружить в тайниках «золотой акулы», затонувшей около Канарского архипелага еще во время Второй мировой войны…Ранее книга выходила под названием «Канарский вариант».
Во втором сборнике «Современный детектив» опубликованы повести современных советских авторов, рассказывающие о борьбе правоохранительных органов с уголовной преступностью, частном расследовании преступления и о той, далеко не простой ситуации, которая сложилась сегодня в системе правосудия и милиции.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.