Новые страхи - [79]

Вероятно, Электра была религиозна и берегла себя. Думать так позволяло то, что из украшений она носила только крестик из белого золота. Джейсон думал, что готов перейти в любую веру, лишь бы быть с нею.

В обществе Джейсона, когда он подсаживался к ней во время обеденных перерывов, она отвечала односложно, полуулыбалась, сама ни о чем не спрашивала, и у него часто возникало подозрение, что Электра о нем того же мнения, что и остальные сотрудники, и что его попытки завязать общение с нею ее тяготят. Иногда он подозревал, что Электра, в лучшем случае, просто его терпит.

Когда Джейсон сидел рядом с нею, голова у него переполнялась кровью, и он говорил глупости, делал замечания столь безжизненные и непривлекательные, что единственным подходящим средством от них казалось направленное на себя членовредительство. Электра накручивала на палец прядь волос, достававших ей до плеч, затем своими зелеными глазами внимательно рассматривала палец с накрученными на него волосами; она не нервничала, но и не была вполне раскованной, всегда сидела, положив ногу на ногу, полосатая юбка открывала колени, одна туфля с высоким каблуком покачивалась, держась на пальцах ноги.

Он настолько потерял голову от этой девушки, что в последний день своего испытательного срока набрался мужества пригласить ее. Пока Электра заваривала чай для всей конторы, Джейсон прошел вместе с нею в кухню, открыл зачем-то дверцу холодильника и сказал:

– Может, сходим куда-нибудь вместе?

После этого вопроса в кухне сгустилось молчание, как будто сам воздух превратился в желе, тогда как пространство между его ушами заполнил шум, какой стоит в подземном туннеле, когда в нем движутся товарные составы. Джейсон, собирая разбежавшиеся мысли, пытался вспомнить заранее отрепетированную реплику, которая позволила бы выйти из затруднительного положения.

О чем он только раньше думал? Он на десять лет старше ее. Он для нее приставала. Это слово повторялось у него в мозгу. Чтобы в его-то возрасте опуститься до такого! Ему захотелось разорвать рубашку на обрюзгшей, усыпанной веснушками груди и дико, по-звериному зареветь. Он, видимо, уже совсем потерял голову и перестал быть человеком, с которым приятно общаться.

– Хорошо. Куда бы вы хотели пойти? – сказала Электра, не глядя на него. Ее безразличие, как ему показалось, объяснялось скукой.

Ей было скучно. Скуку вызывало все, связанное с ним. В ней не было ничего таинственного, загадочного, кокетливого или жеманного, ничего такого, что приписывало ей его воображение. Просто она молода, и ей скучно. Он почувствовал это, когда стены отшатнулись и помещение приняло свои прежние размеры.

Джейсон настолько был уверен в неудаче, в том, что она откажет, что даже не подумал заранее, куда бы они могли пойти.

– А куда стоит… здесь пойти? – спросил он.

Электра нахмурилась.

– Да, в общем-то, особенно некуда. Разве что в зоопарк.

Джейсон снимал комнату в большом доме Викторианской эпохи на самой старой улице города, к сожалению, отделенной от территории, с которой она была связана исторически, после того, как в шестидесятые годы по-новому провели границы графств. После переселения в Саллет-на-Тренте Джейсон сначала надеялся приобрести жилье в собственность, но даже и в городке, расположенном так далеко от Лондона, на обслуживание долга перед банком уходила большая часть его заработка, поэтому приходилось снимать.

Все постоянные жильцы дома, где снимал комнату Джейсон, были мужчины, все старше его и казались еще более усталыми от жизни и более разочарованными, чем он сам. Если ему не удастся вырваться из нынешней ситуации с бесперспективной низкооплачиваемой должностью в богом забытом городке, расположенном у пересечения транспортных артерий, он станет таким же, как соседи по дому.

Лишь один постоянный жилец дома заговаривал с Джейсоном, хотя лучше бы этому Джеральду быть таким же скрытным, угрюмым и молчаливым, как и другие серые фигуры, существовавшие перед бормочущими телевизорами в своих комнатах. Но Джеральд был одним из тех несчастных, кто не может выносить одиночества, но в то же время лишен достоинств, необходимых для общения, и не способен к эмпатии. Джеральд также считал себя знатоком в области муниципальной политики, рассуждения о которой пересыпал фактами из местной политической истории, иногда очень давней. Он всегда говорил с полуулыбкой знатока ироническим тоном, что помогло Джейсону понять, почему соседи дома, где он жил, частенько убивали друг друга.

Но Джеральду требовался слушатель, и на эту роль он выбрал Джейсона, когда тот, перевозя свои скудные пожитки на новое место, старался казаться общительным новым соседом. За что и приходилось теперь дорого платить, всякий раз появляясь на кухне.

Эта часть здания стала своего рода ловушкой, устроенной пауками и морщинистым Джеральдом. Стоило кому-то зайти на кухню, дверь его комнаты на первом этаже со щелчком открывалась, и фигура, в которой было что-то от насекомого, беззвучно выходила в коридор и становилась у двери в кухню, как бы плетя невидимую сеть, из которой не могли бы вырваться его жертвы, если бы решили, и с полным основанием, что голод и жажда лучше, чем компания Джеральда.