Новые страхи - [27]

Гас настолько одобряет переселение Линдси в бабушкин трейлер, что никогда не спрашивает ее о женихе, впрочем, и она о нем никогда не упоминает.

– Кто-то должен ухаживать за цветами до ее возвращения, – говорит Гас. У Линдси, не имеющей таланта чувствовать потребности растений, цветы погибли, и бабушка не вернулась. Все осталось, как было. Первые недели две полицейский Глаза-Пуговицы звонил ей каждый день, потом передал эту обязанность кому-то другому, потом из полиции перестали звонить вовсе.

Найти работу оказалось непросто, вероятно, оттого, что последнее место Линдси оставила без предупреждения, разбив сердце одному из сослуживцев, всеобщему любимцу. Но это, если кому-то не лень проверять ее рекомендации, хотя очень может быть, что никто и не проверяет. Ей удалось найти себе временную работу, но она не спасала. Начать с того, что сбережения у нее были весьма скромные. Через четыре месяца они иссякли, и она стала быстро набирать долги. Режим сна превратился во что-то неузнаваемое. Днем она часто засыпает, ночами без конца переходит от нервозности к тоске и обратно.

Свободное время она проводит, разъезжая по широким улицам, крутит головой в поисках грязного белого автомобиля с «универсальным» кузовом. Город представляет собой прямоугольную сетку улиц на плоскости. Жилые районы уступают место торговым центрам, а те – жилым районам, и так повторяется с регулярностью метронома. Линдси изо всех сил старается ехать со скоростью на десять миль в час меньше предельной. Вождение ее нисколько не беспокоит. Здесь все ездят медленно. Машины проползают мимо. Пешеходы бредут, как лунатики. Дети на скутерах едут как будто в прозрачном геле. То, что движет мир, работает здесь в два раза медленнее обычного, так что Линдси ничего не пропустит, и не пропустит того факта, что тут нечего пропускать.

Как-то после полудня она просыпается на бабушкином диване от голода. Есть хочется так, что болит живот. Осмотр холодильника и буфетов заканчивается ничем. Она смотрит в окно и видит Гаса, сидящего на складном кресле перед своим трейлером. Он замечает Линдси, машет ей рукой, она отвечает тем же. Видя, что она не отходит от окна, он снова машет ей, на этот раз приглашая присоединиться к нему. Линдси надевает чистую футболку и выходит. Гас сидит, положив ноги на белый контейнер для охлаждения напитков. В руках у него бутылка «Бад Лайт».

– Пиво будете? – спрашивает он.

– Мне, наверно, не следовало бы.

– Слишком рано?

– Я еще не ела сегодня, – говорит Линдси. Затем продолжает: – Впрочем, знаете что? Я бы, пожалуй, с удовольствием.

Гас убирает ноги с контейнера.

– Угощайтесь.

Так она и поступает, отворачивает крышечку и бросает в стоящий рядом пустой глиняный горшок. Первый глоток действует на пустой желудок именно так, как она и ожидала.

– Вы с бабушкой много времени проводили вместе?

– Конечно.

– Боюсь, из меня дрянная соседка. Надо бы чаще навещать вас.

– Да нет, – говорит он. Заметив выражение ее лица, он поспешно добавляет: – Не то чтобы я не рад компании. Я считаю, вы правильно делаете, поддерживая огонь в домашнем очаге. Но я ни на секунду не заблуждаюсь, будто вы можете заменить Дениз. Человека не заменишь. Вы, наверно, знаете это лучше кого бы то ни было.

Он приглашает ее на ужин. Они готовят на гриле гамбургеры. Линдси съедает два. После захода солнца становится холодно, они заходят в трейлер, и она выпивает еще несколько бутылок пива. Уходит сонная, чувствуя, что Гас накормил ее так, как давно никто не кормил, и ей этого не хватало. Он задремал в кресле. Она пытается найти одеяло, чтобы укрыть его, но не находит. Прямоугольник света от его двери образует дорожку к ее трейлеру. Она закрывает дверь, и этот прямоугольник исчезает.

Она не успевает перейти через проезд между рядами трейлеров, как позади слышит едущую машину. Она чувствует спиной тепло ее мотора. С громким лязгом машина останавливается. У нее в животе скручивается ком ужаса. Еще не повернувшись, она уже знает, что это за машина.

Несколько секунд ничего не происходит. Как будто водитель хочет дать Линдси возможность осознать происходящее. Она пытается осознать. В заднем окне видно детское сиденье ее сестры с разноцветными слонами, они, глупо улыбаясь, идут по горизонтальным линиям, каждый держит хоботом хвост предыдущего. Дверь у переднего пассажирского сиденья открывается, и она смотрит внутрь на водителя.

Внутри темно, как в сарае. Она различает натянутую на лоб мягкую шапку, теплое пальто с поднятым воротником, руки в перчатках на руле. От машины пахнет плесенью. Водитель поворачивается, чтобы взглянуть на нее. Во рту у Линдси пересыхает.

Его голова невероятно длинная и узкая, выпуклая на макушке и членообразная в нижней части, как осенняя тыква. Подбородок покрыт темными волосами. Они дрожат, исследуя воздух, пробуя его на вкус. Рта как такового нет, но посередине лица, образуя вертикальную линию, расположено четыре черных шара. Линдси ловит себя на том, что считает их глазами, хотя в них нет ни намека на мысль, на то, что он ими видит.

Она понимает, что пришло время кричать, но с его глазками что-то происходит, и она не может отвести от них взгляд. Они становятся светлее, делаются сначала янтарного цвета, затем желтого. Уходящая из них темнота оставляет закорючку на желтом, как моча, фоне. Четыре человека, по одному в каждом глазке. Поза у всех одинаковая, руки раскинуты, головы склонены, ноги висят. Если смотреть сверху вниз, то это ее отец, мама, сестра и бабушка, они висят в жидкости, взвешены в ней и не тонут. Все выглядят так, как в день исчезновения, даже младенец, пухлый и слабый.