Новые русские бесы - [13]

И совершенно определенно я бы ответил на любой вопрос, на любой. По поводу казни – слава богу, хоть один аргумент нашелся у автора сценария, что какая разница, мешок надели? Ну, надо же законы понимать: это кино. Никто не обещает документального исследования. А чего так безответственно заявлять, что я там чего-то не знал? Откуда они знают это?

Е. АФАНАСЬЕВА: Да, это… Хорошо.

В. ХОТИНЕНКО: Что я им, школьник, что ли? Я не знаю, сколько там они чего сделали в этой жизни, я знаю, что я сделал. Что это – так отчитывать меня?! Я что, школьник?!

Е. АФАНАСЬЕВА: Да нет, вас не отчитывает никто.

В. ХОТИНЕНКО: Я что, школьник на экзаменах?! Я им много чего могу рассказать.

Е. АФАНАСЬЕВА: Давайте вернемся к разговору все-таки о сериале, а не к заочному спору с критиками. Ну, вот, кстати, автор сценария, Эдуард Володарский, которого вряд ли вы относите к критикам, все-таки это человек, который вместе с вами работал, он не очень доволен тем, что сместился акцент на личную жизнь писателя в ущерб его писательской ипостаси и личности.

В. ХОТИНЕНКО: Вы знаете… Вот как вам это точнее сказать-то? Для этого существуют книжки такие буквальные, вот такие исследования. Для этого существует тот портрет перовский, где вот такой сидит серьезный мыслитель. Захотелось рассказать про другого Достоевского. И я вас уверяю, огромное количество людей на территории нашей страны приняли этого человека. Хотелось Достоевского как человека, потому что ладно сериал – я знаю людей, которые ненавидят Достоевского. И для которых, даже если не дай бог такого полюбят, это уже какое-то поражение. Я знаю очень много людей, которые ненавидят самого Достоевского, чего уж там? Включая писателя Набокова, к слову сказать.

Поэтому дело не в этом. Тут досадно немножко то, что мы все-таки работали вместе. И мы за кадром ничего не оставляли. Но есть такая кухня своя, и есть то, что потом можно выносить на публику. Значит, он испугался какого-то общественного мнения или еще чего-нибудь – я не знаю, честно говоря. Бог ему судья. А акцент – я вам так скажу: любовь. Если перестанет в нашей жизни занимать такое место любовь и, в частности, любовь к женщине, значит, это будет не человеческая жизнь. И слава богу, в этом смысле Достоевский был живым человеком. Слава богу. И не надо в данном случае передергивать. Мы рассказывали про живого Достоевского.

Е. АФАНАСЬЕВА: Вот здесь как раз была sms-ка с вопросом от нашего слушателя: «Зачем включались фрагменты произведений? Не сделано ли это было для тех, кто даже не читал его?»

В. ХОТИНЕНКО: Нет, не делалось. Слушателю надо понимать, что это общеизвестная формула, что жизнь Достоевского перетекала в его произведения. Потому не исключено, что именно это он сначала сказал в жизни, а потом написал. Поскольку это в буквальном смысле слова есть те объяснения с Аполлинарией, буквально из «Игрока», но это-то абсолютно известно, что он там писал Полину, Аполлинарию. Поэтому я не исключил, что возможно перетекание обратное – что сначала этот разговор произошел в жизни, потом в книжке, а потом мы его опять перенесли в киножизнь. Вот.

Е. АФАНАСЬЕВА: А насколько для вас важным было то, что в свое время Евгений Миронов играл все-таки один из главных образов в творчестве Достоевского – он играл в сериале «Идиот»?

В. ХОТИНЕНКО: Ну как «важно»? Хорошо он сыграл в «Идиоте» Мышкина. А вообще в Достоевском как минимум был еще и Рогожин. Как минимум. Поэтому… Ну как? Да никак. Никакого значения. Может, для Жени для самого – это другой вопрос. Но потом это совершенно определенно для Евгения Миронова совершенно замечательная роль абсолютно, в которой он старался безусловно. И вот эти похлопывания по плечу – я не могу просто – либо Евгения Миронова, либо меня, такие какие-то, да?

Е. АФАНАСЬЕВА: Владимир Иванович, вы долго искали исполнителя главной роли? Или вы сразу знали, что у вас будет Миронов играть?

В. ХОТИНЕНКО: Долго-долго-долго.

Е. АФАНАСЬЕВА: А откроете тайну, кто пробовался еще?

В. ХОТИНЕНКО: Нет. Это надо было Володарскому вспоминать.

Е. АФАНАСЬЕВА: Понятно.

В. ХОТИНЕНКО: А я никогда в жизни не называл, кто там у нас пробовался.

Е. АФАНАСЬЕВА: Насколько долго вы искали грим и портретное сходство?

В. ХОТИНЕНКО: Ну, вы понимаете, во-первых, портретное сходство – не вопрос первостепенной важности. Потому что известно, например, что есть портреты Пушкина работы Тропинина, Кипренского, Соколова. Они все разные, и Пушкин разный. Поэтому если бы писал не Перов, наверное, какой-нибудь другой бы был портрет Достоевского. Были фотографии – мы внимательно изучили все существующие фотографии. Поэтому мы искали то, что можно найти в облике и в существе Жени, Евгения Миронова, отталкивались от этого.

Но, вот, понимаете, система подтасовок. Для нас это был важный вопрос все равно, создание образа Федора Михайловича, а не сходство. Но очень смешно в одной газетке опубликовали. Прямо как издевательство и как метод работы. Про пожилого Достоевского, говорят: «Это Достоевский в жизни», а рядом молодого Миронова из нашего фильма: «А это Миронов так играл Достоевского». Так же нельзя. Понимали: если они публикуют фотографию Миронова из нашего фильма, то нормальный читатель скажет: «А чего? Нормальный Достоевский». Понимаете? И вот это вот подворовывание – оно сквозит во всем. Интересно даже разобраться в этом, честно говоря.