Новые приключения парижанина - [2]

Меринос — друг Гюйона и всего-навсего сын миллиардера. Его отец, американец Сидней Стоун, — король шерсти. Погрязшего в роскоши, тщеславного и недалекого молодого человека Тотор «обтесал» и приобщил к упоительной жизни путешественника. Меринос познал голод, жажду и лишения австралийских пустынь и болот, выйдя из всех переделок закаленным, сильным и почти таким же неунывающим, как его спутник.

Но что искали они в забытой Богом и цивилизацией Африке?

О! Это целая история… короткая и такая понятная.

У Мериноса, то есть сэра Гарри Стоуна, была сестра Нелли, очаровательная, отважная, умная американка. Любительница приключений, она прошла через все испытания, выпавшие на долю двух друзей. Нет ничего удивительного в том, что Тотор страстно полюбил смелую до дерзости, преданную и к тому же очень красивую девушку. И, несмотря на то что она наследовала многомиллионное состояние, а у Тотора не было ни гроша за душой, его это нисколько не смущало. Молодой человек находил, что любовь его вполне естественна. К тому же в сердце девушки пробудилось ответное чувство.

Постранствовав по свету, все трое вернулись в Нью-Йорк, где жизнь миллиардера потекла по-старому. Нелли стала королевой «четырехсотки» — так называли в тех местах четыреста семейств — обладателей более чем полумиллиардных состояний.

В доме Стоунов Тотора приняли по-родственному и называли «мистер Гюйон». Хозяин особняка не делал разницы между гостем и собственным сыном. Денег не жалел. Тотор одевался как принц, ел как король, участвовал во всех празднествах, слушал Карузо[5] в «Метрополитен-опера», совершал автомобильные прогулки…

О чем еще мечтать?!

И все же Тотор скучал. О! Скучал смертельно, невыносимо.

В один прекрасный день он сказал своему другу Мериносу:

— Послушай, старина, мне надо сказать тебе кое-что важное.

— Какое совпадение! Мне тоже.

— Дружище, ты же знаешь, я люблю тебя; мы с тобой как братья, в жизни и в смерти! Для тебя всегда есть местечко в моем сердце! И все же… Тяжело говорить об этом… но…

— Но что?

— Ладно! Я хотел бы убраться отсюда.

Меринос так и подскочил на месте. Обыкновенные слова прозвучали как гром средь ясного неба. Расстаться с Тотором! С Тотором, которого он бесконечно любил, который спас ему жизнь, который совершил еще много такого, что переродило его, превратив из глупого позера в сердечного, доброго парня. Расстаться с Тотором, сделавшим из него человека! Тотор уедет! Бросит его одного! Ну уж нет!

Они объяснились.

Тотор чувствовал себя не в своей тарелке. Необходимость жить за счет миллиардера заставляла его страдать. Беззаботная жизнь в роскоши очень красива, однако его не очень привлекает жизнь бездельника и иждивенца. Не очень приятно постоянно запускать руку в чужой кошелек!

Даровой хлеб горек!

Если бы он был в своей стихии!

Все эти денежные мешки подчеркнуто милы с ним, за исключением двух-трех, которых он, впрочем, сумел поставить на место. И все-таки ему не по себе. В плечах жмет. Он старается любезничать, но ничего не выходит. Не его жанр!

— Видишь ли, Меринос! Я сделал все, что мог, но так не годится. Не сердись. Мне все кажутся идиотами. А может, это я идиот. Во всяком случае, легкая жизнь не для меня. Мне нужна свобода, чтобы ничто не стесняло. О, прекрасные дни, когда мы жили, не заботясь о том, правильно ли держим вилку с ножом, из того ли бокала пьем!.. Лазали по деревьям, как обезьяны. Носились, как дикие кони. Вот это шик! А всякие выкрутасы, поклоны, расшаркивания, реверансы, разговоры об актерах и о ценах на навоз… Поверь: я от них худею и сохну. Я умираю. А ведь ты, старина Меринос, не хочешь моей смерти? Тогда отпусти меня!

Меринос слушал друга внимательно и ни разу не перебил. Когда Тотор умолк, он взглянул ему прямо в глаза и произнес только одно:

— А Нелли?

Черт подери! В самом деле, ведь существует Нелли. С папашей Стоуном уже говорили о свадьбе, он согласен. Его дочь вольна выходить замуж за кого угодно. Кроме того, Тотор — храбрый и славный малый, он сумеет распорядиться деньгами не хуже любого другого. Словом, дело решенное. Оставалось лишь назвать точную дату, и можно приглашать гостей.

Тотор помедлил с ответом. Но не в характере этого парня было вилять, а потому пауза не затянулась:

— Твоя сестра — прекрасное и доброе созданье, и я люблю ее всем сердцем.

— И она так же сильно любит тебя.

— Превосходно! Однако у тебя есть глаза, и ты все видишь. Уверен ли ты, что главное ее желание — взять меня в мужья?

— Какие могут быть сомнения?

— Ошибаешься, приятель! Сколько у твоей сестры поклонников, флиртующих, как вы здесь это называете? Десятки и десятки роскошных юнцов, обладателей бриллиантов величиной с яйцо, владельцев дворцов, вилл, замков. Они играют в теннис, в поло… Умеют делать еще кучу всего такого, что меня нисколько не интересует. У Нелли роскошные туалеты, кружева, бархат, драгоценности ценой в целое состояние. Она резвится, бегает, смеется, катается на лошади, на авто или на яхте. Можешь ли ты мне сказать, сколько времени за эти три месяца мы были с ней наедине? Я сосчитал: семнадцать минут. По-твоему, это называется быть женихом и невестой? И потом, мне кое-что известно. Сын короля алюминия Герберт Лайн просил ее руки… Он из ее круга, у него те же вкусы, те же привычки. И если Нелли не согласилась тотчас же, то лишь оттого, что связана словом с бравым Тотором и слишком честна, чтобы взять свое слово обратно. Я тоже честный малый, но в моих жилах течет кровь бродяги, я не гожусь в мужья. Жениться на твоей сестре означало бы поступить дурно. Все это мучит, терзает меня.