Новые приключения гардемаринов - [7]

Она подошла к зеркалу и стала прикалывать брошь к лифу.

— Подарок, достойный королевы,— одобрила Иоганна. Она была приятно возбуждена и, ожидая эффекта, доложила: — Её Величество королева Пруссии Елизавета-Христина,— и, подавая пример, она первая склонилась в поклоне.

Смущённый Никита последовал её примеру.

— Ваше величество, простите мне моё незнание.

Королева Христина повернулась к ним во всём блеске своей красоты, брошь на её груди нестерпимо сверкала.

В дверях стоял Брокдорф, с восторгом глядя на королеву.

— Знакомьтесь, князь. Барон Брокдорф — гофмаршал моего маленького двора… Князь Оленев — русский путешественник.

— К. вашим услугам, князь,— непринуждённо поклонился Брокдорф.— Как вам нравится Венеция?

— Я очарован,— пробормотал Оленев, поражённый встречей с прусским резидентом.— Это сказочный мир.

— Вы поспели вовремя,— продолжал Брокдорф,— на закрытие карнавала. Великий час тушения огней…

— Мы приглашаем вас провести этот вечер с нами,— любезно сказала Христина.

— О, это великая честь!—поспешно согласился Оленев.

— Жду вас в семь часов вечера.

— Надеюсь, приглашение распространяется и на меня? — кисловато спросила Иоганна.

— Разумеется, дорогая,— ответила ей Христина и обратилась к Оленеву: — Могу ли я послать с вами ответный подарок великой княгине?

— Буду счастлив услужить вам, ваше величество,— Оленев прижался губами к протянутой руке королевы.

— Этот князь был когда-то без ума от моей дочери,— сказала Иоганна, беря в руки футляр.

Христина тем временем рассматривала брошь на свет.

— Не понимаю,— сказала она задумчиво.— Что хотела сказать Фике этим подарком?

Брокдорф согрел письмо Екатерины над пламенем свечи.

— Письмо пустое,— сказал он разочарованно.— Рекомендация подателю, ничего больше.

Иоганна с лупой в руках изучала футляр, на мгновение вспыхнул её огромный, увеличенный лупой глаз, потом она быстро вытащила шпильку из волос.

Осторожно отдирая бархатную подкладку футляра, она обнаружила там листик бумаги.

— Пинцет!

Брокдорф нетерпеливо протянул руку к листку, но Иоганна уже поднесла его к свече.

— Потерпите!

На чистом полотне бумаги стали проступать буквы. Иоганна негромко и торжественно прочла:

— «Львица при смерти. Русская армия не будет воевать с Пруссией. Армия Апраксина стоит на границе. Старику указано создавать лишь видимость войны…»

— Что значит — видимость? — не поняла Христина.— Армия либо воюет, либо нет.

Брокдорф, довольный, расхохотался.

— Это значит, что старик Апраскин замотает своих солдат в бессмысленных экзерцициях, смотрах, заготовке фуража и лечении больных, которых в русской армии великое множество.

— Как люди вероломны! — наивно ужаснулась Христина.

Иоганна метнула на королеву иронический взгляд.

— Я не дочитала… «Нахожусь в крайне затруднительном положении… Бестужев подозревает заговор»… Бедная моя девочка,— в руках герцогини опять появился платочек, и Брокдорф поторопился налить ей вина.— Все тучи сгустились над маленькой Фике. Я немедленно должна передать эти сведения королю Фридриху.

Брокдорф, явно разозлившись, протянул руку к записке. Минута, и листок исчез бы за корсажем Иоганны, но королева остановила её спокойным жестом:

— Отдайте письмо барону.

— Сделайте одолжение,— Иоганна дёрнула плечиком и положила записку на край стола.— Я просто думала, что вы ещё не оправились от ран,— она вскинула голову, глядя на Брокдорфа, потом многозначительно скосилась на Христину,— и будете набираться сил в живительном климате Венеции. А известие такого рода надо доставить немедленно.

— Мы так и поступим,— сказал Брокдорф.— Нам нужны лошади, карета и охрана. Выедем завтра на рассвете.

— Герцогиня всё подготовит,— весёлым, гордым тоном сказала Христина.— Нужна строжайшая тайна. Никто не должен знать, дорогая, о вашем отъезде. Слуги так ненадёжны!.. Дорогая Иоганна, мне очень жаль, но вам следует, не мешкая, отправляться на материк.

— Утром я присоединюсь к вам,— сказал барон.— Ждите меня в Дезенцано на озере Гарда. Хозяин гостиницы — наш человек.

— Но… вдвоём нам будет легче обеспечить этот вояж! — не без ехидства заметила Иоганна.

— Я должен докончить шифровку вашей дочери,— раздражённо бросил Брокдорф, ткнув перо в раствор симпатических чернил.— Слава Богу, у нас нашлся посыльный.

— Истинно говорят: в чужом пиру похмелье,— пробормотала герцогиня.

— Я не задерживаю вас,— сухо произнесла Христина. Отвесив надменный поклон, Иоганна удалилась.

Христина прильнула к груди Брокдорфа.

— Милый, как утомила меня эта женщина…

— Политика вообще утомительна,— согласился барон, целуя её.

Разъярённая толпа у ворот тюрьмы требовала справедливости.

— Это беззаконие!

— Мы будем жаловаться!

— Убийцы гуляют на свободе!

Несколько актёров из бродячей труппы с обезьянками и попугаями орали и швыряли в стену тюрьмы помидоры, тухлую рыбу, яйца…

Любопытные присоединялись к ним, возбуждённо обсуждая событие.

Из маленького оконца, вырезанного в двери, выглянул надзиратель:

— После карнавала справедливый суд разберётся, кто прав, а кто виноват. А сейчас разойдитесь!

Надзирателя забросали помидорами. Он выругался и захлопнул окошко.

Загремели ключи, щёлкнул замок, заскрипела тяжёлая дверь камеры. Надзиратель перешагнул порог и швырнул арестованным два узелка.