Новые приключения деревянной девочки, или Возвращение Буратины - [3]

— Слыхал я, слыхал про то, что сгорели у тебя вертушки, беда, братец, беда, но я могу тебе кое-чем помочь, дружище, — прошептал Мудрый Шуб. — Вот оно, смотри — отличное полено апельсинового дерева!

— И пошто оно мне, Шуб? У меня и камина-то нет, а вместо камина граффити нарисовано на куске старого картона, что весит для красоты на грязной стене.

— Да я тебе сейчас все объясню, это дерево ценное, из него что хочешь, вырежи и на рынок неси скорее, и там за фигурку из такой ароматной древесины сразу тебе дадут две, а-то и три тыщи долларов! Вот, а на вырученные от продажи деньги отремонтируешь свои вертушки, купишь пульт микшерный и опять будешь ходить по дворам, техно свое играть.

— Я вырежу из этого полена фигурку сидящей кошки — вдохновенно сказал Дрозд, — кошки они всем нравятся, тем более, из такого ароматного апельсинового дерева!

— А я тебе про что талдычу, главное, нож хорошенько наточи и пей поменьше.

После этих слов из кучи, в которой лежал кусок дерева, раздался задорный голосок: «Ай да молодец, косматая голова, нашел дурр-р-рака, кому полешко отдать!»

Старик Дрозд завертел головой и даже приподнял с глаз свои темные очки:

— Чей это голос?

Шуб, не отвечая, проворно подцепил полено из кучи и тут же сунул в руки удивленному Дрозду.

— Вот бери и иди быстрей выпиливай, а мне еще работать нужно, вон какой беспорядок.

В момент, когда Шуб передавал полено Дрозду, оно неведомым образом выпрыгнуло из рук и со всего маху ударило по лбу пожилого диджея. У того аж стекляшка из одного очка выпала.

— Ты что это дерешься? С дуба рухнул?

— Это не я, друг, — пытался было оправдаться Шуб, а полено опять скакнуло, подпрыгнуло вверх и опять треснуло папашу Дрозда по чайнику.

— Ну, брат, вот тебе — Дрозд с размаху залепил пощечину Шубу.

Который в долгу не остался и отвесил сдачу. Старики сплелись в комок и, мутузя друг друга, повалились в кучу мусора.

А хихикающее полено выплясывало на трехногом покосившемся столе кренделя и, хохоча, подначивало и передразнивало дерущихся: «Давай-давай, в ухо ему наподдай, Дрозд-Дрозд, за волосы его, за волосы, под дых бей, ха-ха-ха, хи-хи-хи». Дерущиеся старики в пылу борьбы не слышали звонкий голосок апельсинового полена.

Измотавшись порядочно и обессилив от драки, старики уселись друг напротив друга. Тяжело дыша, они сначала с ненавистью смотрели друг на друга, однако минуты через три ненависть улетучилась, они вспомнили, что они друзья, причем самые лучшие, и бросились обнимать друг друга. «Прости меня, Шуб» — «И ты меня, Дрозд, прости, сам не знаю, что на меня нашло». Помирились старики. Встали с пола и отряхнулись.

Дрозд поблагодарил друга за хорошую идею и, сунув теперь безмолвное полено под мышку, поковылял к себе в коморку на Дворовой 29. Ему не терпелось приступить к работе.

3. Старый Диджей выпиливает очумелую девочку и попадает в отделение полиции

К резьбе Дрозд приступил глубоко заполночь. Он так вдохновился идеей вырезать из полена большую сидящую кошку, что готовиться к работе стал издалека. Сначала он тщательно подмел свою коморку веником из свежих веток березы. Затем влажной тряпкой старательно вытер пыль со всех плоскостей и предметов комнаты. Хотя вытирать там было почти нечего, собственно, предметов в коморке папаши Дрозда было раз, два и обчелся: покосившаяся старая панцирная кровать, безобразная совковая тумбочка, небольшой трельяж со всяким хламом да пара табуреток. Орудуя тряпкой, он не забыл протереть главное украшение своего дома — большое граффити, нарисованное на куске гофрированного картона. Граффити висело на единственной прямой стене комнаты, на нем было нарисована обстановка богатого дома: камин с горящими дровами, плазменная панель, висящая над камином и прочие богаческие излишества и причиндалы, о которых Дрозд мог только мечтать.

Пока пожилой диджей хозяйничал в коморке, он не раз ловил себя на мысли, что буквально пропитался апельсиновым ароматом. Ему чудилось, что у него дома, вероятно, где-то спрятаны большие спелые апельсины и стоит ему открыть тумбочку или заглянуть под кровать, как он увидит огромную кучу этих ярких сочных плодов.

Наточив пять удобных ножей для резьбы по дереву, Дрозд поставил два табурета напротив картонной картины и принялся за работу (на один табурет он сел сам, а другой использовал вместо стола).

Для начала он намеревался сделать уменьшенный макет сидящей кошки из маленького кусочка дерева. Он долго вертел полено, из которого торчал длинный сук и примеривался, высматривая место, где ему удобнее оттяпать небольшой кусочек дерева. Полено было невесомым, пахло апельсинами и легко поддавалось ножу. Сам старик объяснил себе это тем, что дерево это экзотическое да к тому же хорошо высушенное, поэтому и резать его одно удовольствие.

— Ну, поехали, — бодро сказал Дрозд и оттяпал небольшой кусочек дерева.

«Бугхра-бугхра, бугхра-бугхра, хратина-р-ратина, хратина-р-ратина», — заливались хором лягушки. Эти лягушки были не получившимися макетами сидящей кошки. Как вы помните, Дрозд, прежде чем делать из полена большую кошку, хотел вырезать совсем маленькую, ну потренироваться, что ли. Да, вот только маленькие кошки не получались, а получались какие-то лупоглазые лягушки. Стоило ему подрезать кошке глаза, как они становились круглыми и на выкате и, сиганув с его рук на пол, появлялась вовсе не кошка, а самая натуральная жабка. Жабки прыгали по всей коморке и зычно квакали, причем половина из них квакала «бугхра-бугхра» или даже вроде «бура-бурра», а другая половина, словно передразниваясь, пела «ратина-ратина».