Новые приключения деревянной девочки, или Возвращение Буратины - [11]

Ее внимание переключилось опять на стены. Кругом были подсолнухи — их было так много, что невозможно сосчитать, тысячи спелых, очень красивых подсолнухов раскачивались на своих высоких стеблях-ножках. Стрекотали кузнечики и стрекозы, бабочки роем вылетели из подсолнухового поля и ринулись в зал. Чудные бабочки и великолепные огромные стрекозушки замельтешили над зрителями. Насекомые переливались всеми цветами радуги — они, покружив над тобой, усаживались на самые макушки шлемов и там сидели, важно похлопывая крылышками.

— Вау, — сказала Буратина и попыталась поймать рукой огромную стрекозу, сидевшую у неё на голове. Но то ли стрекоза успела взлететь, то ли она была ненастоящая — в руках у девочки было пусто. И тут все бросились ловить чудных насекомых, совсем позабыв про бесконечное поле подсолнухов, в котором утопал зрительный зал. А оно, это поле, окончательно пожелтело. Насекомые растворились, превратившись в пустоту, а вокруг все стало желтым-прежелтым. «Это подсолнухи так разжелтились что ли или что-то другое?», — пыталась понять Буратина.

Караул — песок! Кругом желтый песок! Весь зал заверещал как по команде — а-а-а, и в шлеме опять заработал микроскопический пылесос. Песок сыпался сверху, снизу, со всех сторон. Временами он закручивался в спираль — эдакий маленький смерч прямо посреди зрительного зала — и гулял по рядам. Песок набивался в рот, засыпался в уши и за шиворот, становилось тяжело дышать и все визжали из последних сил, задыхаясь в этом мерзком желтом песке. А в шлемах жужжали микроскопические пылесосики.

Пим! Песок пропал, и вокруг оказалось чистое голубое небо. Весь зал поднимался все выше и выше в небо, но не быстро, а маленькими такими шажками, медленно-медленно карабкался. Сиденья накренились назад, а зал полз все выше и выше, пока не достиг пика. И тут все поняли, что зрительный зал теперь стал огромной тележкой на американских горках. Внутри у Буратины похолодело.

Глупое и бессмысленное занятие пытаться рассказать вам обо всех виражах падениях и взлетах на безумных американских горках в 100-Дэ. Это невероятно здорово и до слез страшно. Иллюзия, которая создавалась неизвестным Буратине способом, была прекрасна и ужасна одновременно. Столько раз подряд она ни разу в жизни не говорила слов «блин» и «вау» и, конечно, столько раз и так громко она никогда еще не кричала букву «а». И каждый раз в шлеме начинал жужжать микроскопический пылесосик. «Что же это там за пылесосик такой», — спрашивала себя Буратина и, не найдя ответа, продолжала наслаждаться бесподобным шоу в 100-Дэ.

После американских горок с Буратиной случился небольшой конфуз. Ну да всё по порядку. Сразу после горок над зрителями появились несколько похожих на жирных мух летающих аппаратов. Из жужжащих летающих прожекторов исходили яркие пучки света, наподобие лазерных лучей. Аппараты, облетев несколько раз зал, сосредоточились вокруг сцены и, скрестив лучи, завертелись вокруг центра сцены. Вращались они с такой силой и энергией, что пятно света увеличивалось в размере, пульсировало и ярко светилось. Вспышка ослепила зрителей и… из света появился громадный, величиной с трехэтажный дом, зайчик! Вау, вот это бамбулла! Зал покатывался со смеху.

Шлемы в этот момент натужно и устало жужжали. Зайчик пару раз подпрыгнул, едва не проломив сцену, весил он, наверное, тонн 15, не меньше. На третью попытку подпрыгнуть он так треснулся об пол, что раскололся надвое и… сто тысяч зайчиков высыпались из него и начали уморительно танцевать. Они танцевали чечетку, вальс, танго, рок-н-ролл, свинг, фокстрот, чарльстон и румбу. Они подпрыгивали под самый потолок и вытворяли разные чумовые гимнастические штучки. Зал взрывался овациями и криками одобрения.

Конечно, никому бы и в голову бы не пришло снять в этот момент шлем, ведь билеты стоили так дорого. Никому и в голову бы такое не пришло. Кроме Буратины. Она уже давно теребила автоматическую застежку шлема, просто так, из вредности, ведь каждый знает, что сломать что-нибудь чужое обалденно приятно. И ей это удалось! Застежка жалобно пискнула и разжала свои объятия. Шлем снялся и Буратина увидела, увидела… Десять тысяч танцующих облезлых крыс! Её передернуло от омерзения. «Так вот что это за шоу в 100-Дэ», — закричала Буратина, её распирало от обиды и отвращения. Но никто её не услышал, все видели вместо крыс розовых мимишных заек, выделывающих разные пируэты. Шлемы делали своё дело, искажали реальность на все 100-Дэ!

Словно из-под земли перед Буратиной возникла та самая билетерша — она злобно посмотрела на Буратину и прошипела: «Я же уже говорила тебе, дрянная девчонка, шлем в зале снимать нельзя!».

«Откуда она узнала, что я сняла шлем, вероятно, существует система дистанционного мониторинга», — мелькнула в голове Буратины гипотеза, сердце бешено колотилось, девочка хотела было послать куда подальше грубую женщину, но та неожиданно и очень больно ударила девочку кулаком в челюсть. Буратина потеряла сознание.

Когда она открыла глаза, никаких зайцев-прыгунов на сцене не было. Буратина, к своему стыду, достоверно не могла утверждать, что она там видела без шлема — было ли это реальностью или ей это всё приснилось, ну про крыс, и про билетершу, которая ударила ей по челюсти. Челюсть, кстати, немного побаливала…