Новые похождения бравого солдата Швейка. Часть 1 - [12]

— Швейк, почему ты не сказал ему, что мост впереди минирован?

— Об этом он не спрашивал, — простодушно сказал Швейк. — Я думал, это ему неинтересно.

— Но теперь же нас повесят! — завопил Курт.

— Ты опять ревешь, дурак, — сказал Швейк. — Если его машина въедет на мост, он уже никому ничего не скажет. Пойди лучше объяви там, в колонне, чтобы грузовики сбрасывали в левый кювет, а легковые машины и мотоциклы — в правый. В каждом деле должен быть порядок…

А колонны все прибывали. Пробка росла. Швейк уже хотел пойти помочь Курту, но вдруг увидел вылезающего из придорожного сугроба Краузе. Коровий капитан, с пистолетом в руке, явно направлялся к нему.

— Ах, это вы! — приветливо улыбнулся ему Швейк. — Я очень рад, что она вас не затоптала. Корова, что с нее спросить! Да, так я вам еще не досказал насчет Вацлава Млинека…

Капитан поднял пистолет и, направив его прямо в улыбающееся лицо Швейка, нажал на спусковой крючок.

11. Опасная личность

Выстрела не последовало.

— Осечка! — сочувственно сказал Швейк. — Осмелюсь доложить, это часто бывает на морозе, особенно при неумелой смазке. Позвольте, я попробую…

И, взяв пистолет из рук совершенно обалдевшего капитана, Швейк пощелкал затвором и выстрелил в воздух.

— Осмелюсь доложить, все в порядке, — сказал он, протягивая парабеллум капитану. — Стреляет. Попробуйте теперь еще раз сами. Только осторожно, не убейте кого-нибудь.

Капитан Краузе как-то странно икнул и впервые в жизни заплакал. Он весь размяк от бессильного бешенства.

— Пистолет вообще капризная штука, — продолжал между тем Швейк. — С ним, осмелюсь доложить, очень много хлопот и неприятностей, даже если он не заряжен, У нас в Градчанах жил один ювелир, по фамилии Карличек, большой любитель редкостей. Однажды этот Карличек сдуру купил у какого-то старьевщика ржавый и поломанный пистолет. Старьевщик наврал ему, что это старинная арабская вещь. Карличек повесил этот пистолет на стену и показывал его всем гостям, в том числе и начальнику градчанского штурмового отряда лейтенанту Мюллеру. А, надо сказать, этот Мюллер набрал в долг у Карличека разных колец и браслетов своим шлюхам на десять тысяч крон и совершенно не представлял себе, из каких средств он будет расплачиваться. Увидев пистолет, Мюллер расцвел и записал себе что-то в блокнот. А на другой день Карличека увели в тюрьму, и только накануне повешения он узнал, что приговорен за хранение огнестрельного оружия. А кроме того, во время обыска агенты нечаянно пристукнули его жену и мимоходом изнасиловали малолетнюю дочку, чтобы она не вертелась под ногами. Это, осмелюсь доложить, яркий пример того, к чему приводит неосторожное обращение с оружием.

В течение этого рассказа лицо капитана Краузе медленно наливалось кровью и сейчас из синеватого стало ярко-лиловым. Он все время только хватал (воздух ртом, но сказать ничего не мог. Очевидно, все 42 347 ругательных слов, которыми он славился, стремясь вырваться сразу, устроили давку и застряли у него в глотке.

Видя, что собеседник временно выбыл из строя, Швейк отправился разыскивать Курта, которого, как оказалось, в это время смертным боем били шоферы.

Как назло, едва Швейк отошел, капитан Краузе вновь обрел дар речи. Первые слова, сказанные им, были такой оглушающей силы, что стоявший рядом автоматчик вздрогнул и нечаянно спустил курок, причем прострелил себе ногу, а одна из коров встала на дыбы и пошла бодать санитарный автобус. Все это не вызвало паники и суматохи только потому, что дальше уже некуда было.

Капитан Краузе ругался еще пятнадцать минут без перерыва, пока не вернул себе прежний цвет лица. Только по истечении этого срока его осенила первая мысль. Она была настолько неожиданной, что капитан Краузе сразу захлопнул рот, и челюсть его лязгнула, как крышка старого сундука. «Если этот странный солдат не испугался меня, самого Краузе, — подумал капитан, — значит это какая-нибудь шишка. Наверно, переодетый высший чин. Может быть, даже… Да, да, конечно! Он из гестапо! Сейчас таких больше, чем солдат. А я его чуть-чуть… Ой, что со мной будет?»

И вот самум Краузе, гром и молния Краузе, дьявол Краузе на подгибающихся ватных ногах пошел искать Швейка, чтобы извиниться перед этой важной и опасной персоной.

Чтобы осуществить это намерение, капитану пришлось пожертвовать биноклем, который он разбил о голову одного из шоферов, решивших, что Швейк ничуть не хуже Курта.

— Сейчас же выкопайте его из сугроба, болваны! — приказал капитан шоферам. — Вы знаете, что вы наделали, свиньи собачьи? Вы знаете, кто это такой?

Когда Швейка вытащили и поставили перед Краузе, капитан обратился к нему с нежной улыбкой, которая выглядела на его лице так же дико, как настоятельница женского монастыря, которая нечаянно забрела в мужскую уборную.

— Извините, ради бога. Я надеюсь, они не очень вас помяли? — проворковал капитан.

— Это… тьфу… осмелюсь доложить, тьфу… пустяки, — бодро сказал Швейк, выплевывая снег. — На нашей работе бывают и не такие неприятности.

— Да, ваша работа особая, — понимающе кивнул Краузе. — А простите за нескромный вопрос: вы тут один?

— Осмелюсь доложить, полчаса назад у меня тут был помощник, но они его слишком глубоко запихнули и сейчас сами не могут найти, потому что все сугробы похожи друг на друга. Но вообще-то пока я могу и один справиться, у меня все полномочия.