Новые мученики Российские - [229]

Чтобы не смущать их, я уже лучше уйду, доктор! — сказал встретивший меня начальник командировки, который должен был присутствовать в качестве председателя медицинской комиссии. Я остался с ними один.

Здравствуйте, матушки! — низко поклонился я им. Они молча ответили мне глубоким поясным поклоном.

Я — врач. Я прислан освидетельствовать вас.

Мы здоровы, нас не надо свидетельствовать, — перебили меня несколько голосов.

Я — верующий, православный христианин и сижу здесь, в концлагере, как заключенный по церковному делу!

— Слава Богу! ответили мне опять несколько голосов.

— Мне понятно ваше смущение, — продолжал я, — но я не буду вас осматривать… Вы мне только скажите, на что вы жалуетесь и я определю вам категорию трудоспособности…

Мы ни на что не жалуемся. Мы здоровы.

Но ведь без определения категории трудоспособности вас пошлют на необычайно тяжёлые работы!..

Мы все равно работать не будем, ни на тяжелых, ни на легких работах!..

Почему? — удивился я.

Потому, что на Антихристову власть мы работать не хотим!..

Что вы говорите, — заволновался я, — ведь здесь на Соловках имеется много епископов и священников, сосланных сюда за исповедничество. Они все работают, кто как может. Вот, например епископ Вятский работает счетоводом на канатной фабрике, а в «Рыбзверпроме» работает много священников; они плетут сети… Ведь это апостольское занятие… По пятницам они работают целые сутки, день и ночь, чтобы выполнить задание сверхсрочно и тем освободить себе время для молитвы вечером в субботу и утром в воскресенье!

Но мы работать по принуждению Антихристовой власти не будем!

Ну, тогда я без осмотра вам всем поставлю какие-нибудь диагнозы и дам заключение, что вы не способны к тяжелым физическим работам…

— Нет, не надо! Простите нас, но мы будем принуждены сказать, что это неправда!.. Мы здоровы, мы можем работать, но мы не хотим работать для Антихристовой власти, и работать не будем… Хотя бы нас за это убили!..

Они не убьют вас, а запытают — тихо шёпотом, рискуя быть услышанным, сказал я с душевной болью.

— Бог поможет и муки претерпеть, также тихо сказала одна из монахинь. У меня выступили слезы на глазах.

Я молча им поклонился. Хотелось поклониться до земли и целовать их ноги…

Через неделю в камеру врачей санчасти зашел комендант лагеря и между прочим сообщил: «Ну и намучились же мы с этими монахинями… Но теперь они согласились работать: шьют и стегают одеяла для центрального лазарета. Только условия поставили, чтобы всем быть вместе и тихонько петь во время работы псалмы какие-то… Начальник лагеря разрешил… Вот они теперь поют и работают…»

Изолированы были монахини настолько, что даже мы, врачи санчасти, пользовавшиеся относительной «свободой передвижения» несмотря на наши «связи» и «знакомства» — долгое время не могли получить о них никаких известий.

И только через месяц мы узнали, как разыгрался последний акт их трагедии.

С одним из этапов на Соловки был доставлен священник, оказавшийся духовным отцом некоторых из монахинь. И хотя общение между ними казалось в условиях концлагеря совершенно невозможным, монахиням, каким то образом, удалось запросить у своего наставника указаний.

Сущность запроса состояла в следующем: мы прибыли в лагерь для страдания, а здесь нам хорошо. Мы вместе, поем молитвы, работа нам по душе… Правильно ли мы поступили, что согласились работать в условиях Антихристовой власти? Не следует ли нам и от этой работы отказаться?

Духовник оказался еще более фанатичным, чем его духовные дочери и ответил категорическим запрещением.

И тогда монахини отказались от всякой работы. Начальство узнало чья в этом вина. Священника расстреляли. Но когда монахиням сообщили об этом, они сказали: «Теперь уже никто не может освободить нас от его запрещения.»

Монахинь вскоре разъединили и поодиночке куда-то увезли.

Никаких вестей о них, несмотря на все наши старания, мы больше получить не могли. Они сгинули без всякого следа.

***

В 1932 г. начались массовые аресты в Петроградской области. Было арестовано 900 монахинь и их друзей из мирян, которые были сосланы в Алма-Ата и расселены в разных местах. Из этого числа остались в живых человек 70. Сыпной тиф, дизентерия и голод скосили всех. Из глиняных и бетонных бараков и тюремной больницы с утра до вечера возили трупы.

Игуменья Сусанна умерла в ссылке в 1932 г.

Игуменья Арсения из Шуйского монастыря умерла в ссылке в Каркаралинске Семипалатинской области.

Монахиня Мария Кушка, регентша Пятигорского женского монастыря, умерла в ссылке в Уральске в 1934 г.

Монахиня Тавифа, настоятельница Гатчинского подворья, Петроградской епархии, умерла в ссылке в Уральске в 1932 г.

Схимонахиня Иоанна Мансурова, устроительница Рижского монастыря, умерла в ссылке ок. 1934 г.

Монахиня Иннокентия Хвостова исчезла бесследно в 1937 г.

Послушница Ольга умерла в Бутырской тюрьме около 1936 г.

Игуменья Мартиниана, умерла после ссылки в Семипалатинск в 1935 г.

В 1936 г. была арестована в Переяславе Полтавском Игуменья Ржищевского монастыря, Валерия. Ее сослали, и она скончалась от непосильных трудов в Казахстане.

Много орловских монахинь сидело в местном изоляторе в 1941 г. Они были расстреляны. Пережил эти расстрелы и спасся один ксендз, когда пришли немцы и взорвали тюрьму.