Новые кроманьонцы. Воспоминания о будущем. Книга 3 - [30]

Вскоре быстрый танец закончился и его сменила другая, плавная, нежная мелодия. Женя села на скамейку всё ещё смущённая. Валера всё видел и чтобы разрядить обстановку заявил: – Если вы желаете целоваться, то я могу уйти. Я в «третий лишний» не играю.

Он уже поднялся со скамейки, но сестра остановила его.

– Нет. Я с Сашкой не останусь. Сиди тут, Лерочка. – И она укоризненно посмотрела на Сашу.

– Ты что, боишься меня? – смутившись, спросил Александр. Ему почему-то именно сейчас захотелось остаться с Женей наедине.

Она опустила глаза. – Просто я не хочу разрушать нашу кампанию. Ничего я не боюсь. Выдумал тоже!

Они помолчали, проводили взглядом Георгия и Риту, направлявшихся в сторонку моря. Быстро темнело.

– А почему у ваших родителей нет больше детей? – спросил Александр, глядя в след удаляющимся Раковским. – Они же ещё не старые.

– Потому, что нас и так уже двое, – ответил Валерий.

– Ну и что?

– Как что? Мы же живём в Москве, а не в деревне. Разве ты не знаешь, что в городах запрещено иметь больше двух детей?

– Это ещё почему? – удивился Александр.

– По кочану! – не сдержался Валерий. – Есть закон об ограничении рождаемости.

– В первый раз слышу, – сознался Саша. – А зачем её ограничивать?

– А затем, что людей слишком много развелось. Человечество приблизилось к двадцати миллиардам! Это предел. Надо ограничить рост численности населения, иначе нам скоро жрать будет нечего. Планета не в состоянии прокормить такое большое население. И так уже всё на пределе: сельское хозяйство, экология, ископаемые.

– Я что-то этого не заметил, – пожал плечами Александр. – По-моему, голод нам не грозит…

– И хорошо, что не грозит. Но больше народу не надо. Численность населения должна стабилизироваться. Ведь после нас будут жить и другие поколения. Что им-то останется? Земля же не резиновая!

– Но в Сибири-то ещё места много, – не сдавался Саша.

– Зато в Сибири и нет пока ограничений на рождаемость. Но это только в отдельных регионах. В Скандинавии, например, в Канаде, ну и в России. Там где плотность населения ещё не достигла критической. А в остальных регионах, в Европе, в Африке, в Азии, в Америке – везде действует закон об ограничении рождаемости в городах.

– А почему только в городах?

– Да потому, что в городах сосредоточена большая часть населения планеты. Девяносто процентов! В них сложнее с экологией, с жильём, с транспортом. Далеко не у всех ещё есть положенная норма жилплощади – 25 кв. м на человека. А в сельских районах проще.

– Но тогда население Земли всё равно будет расти за счёт сельских районов.

– Не будет.

Александр вопросительно взглянул на Валеру. Тот пояснил.

– Не будет потому, что не все женщины на Земле рожают по три ребёнка и больше. У некоторых один, другие вообще бездетны. Даже если бы у каждой женщины было двое детей, численность населения планеты постепенно бы уменьшалась.

– Это почему? – не понял Саша. – Двое родителей – двое детей. Родители умерли, а дети остались. Ни убыли, ни прибыли.

Во-первых, не все девочки доживают до детородного возраста. Существует, хоть и малая, детская смертность. Кроме того, женщины гибнут в катастрофах, в авариях, из-за болезней, не успев оставить двоих детей. Вот и получается, что коэффициент рождаемости должен быть немного больше двух, где-то в районе 2,1 – 2,2 ребёнка на одну женщину. То есть, каждая десятая семья может иметь трёх и более детей. Ну, вот и решили, что на селе рождаемость можно пока не ограничивать.

– А если какая-нибудь женщина не захочет соблюдать этот закон? Возьмёт и родит троих, живя в городе. Что ей будет?

– Оштрафуют за нарушение закона о рождаемости. И потом, на лишнего ребёнка не положено пособие. Будет растить на свои средства.

– Ну и что? – пожал плечами Саша. – Раньше же растили на свои.

– Конечно. Вырастит, если захочет. Но её будут осуждать другие люди.

– А может ей начхать! Она родит и четвёртого и пятого. Не убьют же её!

– Нет, конечно. Но тогда её выселят в сельскую местность. Выселят по закону. А то и лишат родительских прав, если дети не ухожены, не воспитаны. Тогда её ждёт принудительная стерилизация. Перевяжут ей маточные трубы и всё, амба! Больше не забеременеет.

– Понятно… А твои родители что, таблетками предохраняются?

– Нет. Таблетки всё время принимать вредно, да и дорого. Папа прошёл стерилизацию. Это надёжней.

– Ему делали операцию?

– Нет. Без операции стерилизовали. Облучили яички из кобальтовой пушки и порядок.

– У меня тоже было такое, – задумчиво произнёс Александр. – Я же облучился кобальтовой пластинкой! Она была такая красивая, гладкая, блестящая, тёплая. Я её в лаборатории, в клинике спёр. Увидел как эту пластинку в свинцовый ящик положили и не заперли. Захотелось мне её в школе ребятам показать и сестрёнке Соне. Вот я и взял на время. Думал, не заметят. Сунул в карман брюк и носил несколько дней. Выну, посмотрю на неё, поглажу и снова в карман положу. И в школе ребятам показал, и Соне. Её на третий день только хватились. Суматоха поднялась! Доложили отцу. Он приказал всю клинику обыскать, всех расспросить. Искали сутки со счётчиком Гейгера. Не нашли. Отец сильно нервничал. Всю ночь не спал. Тут Соня и вспомнила про мою пластинку. А когда я вынул её из кармана, отец побледнел как полотно. Тут же выхватил её у меня, заметался по комнате, не зная, что с ней делать, потом запер в ванной. Спросил, как я себя чувствую? А у меня на бёдрах уже красные пятна пошли и чесались. И слабость появилась. Подташнивать начало. Отец сразу отвёз меня в клинику, дал какие-то таблетки, велел сдать анализы. Анализы оказались плохие, особенно кровь. Я заболел. И дальше мне становилось всё хуже и хуже. Я чуть не умер. А когда меня оживили, доктор Зверев сказал, что мне пересадили костный мозг, селезёнку, яички и поджелудочную железу. Три года выращивали, готовились к операции.