Новые цари - [22]

Он разрешил сестре выйти замуж за этого типа, не подумав. Это — одна из немногих ошибок, которые он в своей жизни допустил. Он мог сосчитать их на пальцах одной руки. Тогда ему было всего 25, но гениальность в бизнесе превратила его в одну из самых уважаемых и внушающих страх личностей Новосибирскa. Ничто не совершалось без его ведома. Он женил, он крестил, он хоронил. Здесь же, в этом нездоровом клубе, в маленьком гнездышке выпивших миллиардеров, он наблюдал. Похоже, пора было признаться себе в том, что он всерьез влюбился. Как неутомимый предприниматель, он разрабатывал стратегию соблазнения, чтобы княжна Елена Оболенская, c которой сегодня познакомился, стала его женой и родила ему красивых детей. Детей умных и сильных, способных бороться за мир, который он рассчитывал им подарить в наследство. Он некоторое время наблюдал за этими людьми, трущимися друг об друга и дергающимися в такт клубной музыке, или за теми, развалившимися на канапе с такой же сытой улыбкой, и у него возникло ощущение, что он попал в театр марионеток. Его внимание остановилось на Луи, который противостоял оскорблениям Спиридона, не обижаясь на них, или, по крайней мере, позволяя так думать. Красивый мужчина, породистый. Виталий завидовал его ленивой беспечности и мягкой уверенности, которой он окутывал каждое слово. Среди всех его близких Луи был единственным, кому он мог доверять. Его клыки были не такими острыми и он не был настолько голодным, чтобы претендовать на его лидерство. Это Луи открыл ему радости современной цивилизации, блага рыночной экономики и необычайное влияние, оказываемое потребительскими благами на человеческие существа, которые их лишены. Это с ним он в первый раз напился. С ним и с братом Александром. Пьянка, которая, несомненно, осталась в летописи «Березки». Но о том, что случилось на самом деле , он совершенно не помнил.

— Господин, эти люди хотят с вами поговорить.

Антон заставил его вернуться из путешествия во времени. Музыка все еще играла, но Виталий сразу осознал, что вокруг какая-то суета, которая не вяжется с обычной клубной атмосферой. Танцплощадка вдруг опустела, гуляки поднимались с диванов, пытаясь привести в порядок внешность, примятую праздником, алкоголем и ласками. Некоторые тайком потирали ноздри, чтобы стереть подозрительные следы. Другие принимали возмущенно-оборонительные позы, чтобы иметь преимущество над событиями, которые вот-вот должны были развернуться. Виталий понял, что помещение, снятое в аренду на этот вечер, сталo плацдармом высадки полиции. Ничего! Его адвокаты все быстро уладят. Он рассматривал виновников беспокойства, которые приближались к нему походкой чмошников, шатающихся без дела. Их было трое. Тридцатник тому, что слева, в черном мятом пиджаке, слишком большом для него, и столько же тому, что справа, такому же бесцветному, как и его форменная куртка. Пятьдесят с лишним — тому, что в центре. Шеф, без сомнения. У него была физиономия алкоголика, прячущего свои красные глаза за солнечными очками былых времен, глаза, в которых можно прочесть пристрастие к белому вину и бессчетные унижения. Что не гарантировало легкий характер.

Не обращая внимания на гуляк, застывших на пути комического трио, он остановился перед Виталием.

— Офицер судебной полиции Рюфоль. Это вы господин Руманофф?

— Романов.

— Именно так… Роман… Что-то в таком роде. Вы можете встать, пожалуйста?

Рюфоль

Франк Рюфоль служил в полиции уже тридцать шесть лет. Тридцать шесть лет верной службы на Средиземноморье. Свежий воздух, море, кемпинги и дворцы, — это закаляет характер. Особенно когда вы работаете в бригаде по борьбе с наркотиками. Ваша печень заинтересована в том, чтобы уметь класть в карман. Ваши глаза все видели: яркая фотография моря на почтовой открыткe и дерьмо, размазанное на обoрoтной стороне. Гламурная роскошь и двухцветные «вьетнамки» редко уживаются вместе. В искусственном раю ангелы не умеют летать, у них бумажные крылья. Да, Франк Рюфоль видел, как сгорают бабочки на солнце казино, в свете прожекторов и вспышках славы. Этот прыщавый алкоголик с расхлябанной походкой пляжного плейбоя часто себе напоминал слова поэта Рэмбо: «Oh! Le moucheron enivre2 a1 la pissotie1re de l’auberge, amoureux de la bourrache, et que dissout un rayon!». Капитан Рюфоль с внешностью бедного олуха, cпособного читать только газету «Утренняя Ницца» за барной стойкой спортивного кафе, любил литературу. Не аристократическую. Oн ненавидел богачей. Он любил Бодлера, Монтеня, Честерфилда, Сенеку и Платона. Это было скорее необычным для полицейского, словарный запас которого, казалось бы, должен ограничиваться словами «крыша», «авторитет», «замочить», «калибр» и «cтукач». У него было свое представление о красоте и только слово могло выступать алхимиком и превращать грязь в золото. Не насилие, не наркотики, не проституция и не торговля людьми. Но вот Бог, имя которого он зачеркнул на своей татуировке на левом плече, дал ему только обычное оружие, чтобы воевать с этой грязью, которая покрыла бы вeсь мир, если бы ей позволили.

За свою жизнь он повидал немало передвижений неприкасаемых контрабандистов, защищенных международными конвенциями и «высшими» интересами. Ему позволили отрываться на мелких «муравьях», как он их называл, даже если иногда они достигали довольно впечатляющих размеров. Что в наркотиках неприятно, так это то, что они делают людей злыми. Даже добряки становились свирепыми, когда им нужна была доза, и чтобы их успокоить, любезничать не приходилось. Он стал знатоком пороков.