Новому человеку — новая смерть? Похоронная культура раннего СССР - [11]
Вносившаяся при погребении плата фиксировала срок, в течение которого персонал кладбища брал на себя заботы по уходу за могилой. Все отношения между родными покойного и персоналом кладбища вместе с обитателями строений на нем (могильщиками, сторожами, рабочими и прислугой, богаделками52) могли осуществляться лишь через кладбищенскую контору.
Запрещалось также привлекать к работам на кладбище третьих лиц, т. е. независимые конторы, без согласования с администрацией. Даже для того, чтобы собственноручно благоустраивать могилы своих близких, например «теплить на них лампады, очищать от мусора, украшать цветами, приобретенными на стороне», необходимо было уведомить контору кладбища и действовать в соответствии с ее указаниями5З.
Таким образом, погребальные тарифы, распределенные по разрядам, были не просто сборами, но оформляли отношения, в соответствии с которыми родственники передавали часть прав на захоронение администрации кладбища. Последнее, в свою очередь, брало на себя заботы по уходу за могилами и устанавливало монополию на производство работ и единолично получало доход от них. При этом полученные доходы распределялись таким образом, что покрывали работы на бесплатные захоронения, общее благоустройство кладбищ; также от них производились отчисления на сирот и бедных духовного звания54.
Через 16 лет после унификации тарифов на погребение произошла общая кодификация похоронного законодательства, которое составило 5-ю главу Устава Врачебного в редакции 1857 года. В целом Устав обобщал предыдущие разрозненные указы о содержании кладбищ, предписывая открывать кладбища за городом, отдельно для православных и представителей иных конфессий. Кладбища должны были быть огорожены насыпью и рвом, иметь церкви или часовни. Устав отдельно прописывал, что «кладбища при каждом городе устрояются общим иждивением обывателей его», подчеркивая таким образом тот факт, что кладбищенское дело является общим благом, а значит, их состояние зависит от участия каждого из членов сообщества. Устав также определял необходимую глубину могил, расстояние между ними55. Впоследствии с небольшими изменениями этот Устав переиздавался в 1899 и 1905 годах. Устав 1905 года уточнял, что участки, отведенные под кладбища, не могут быть использованы для других целей, а старые, опустевшие кладбища не могут быть использованы под застройку или сельскохозяйственную деятельность56.
Таким образом, сложилась система нормативного регулирования, в соответствии с которой все практики обращения с мертвыми телами оказались разделены между несколькими акторами. Родные умерших, совершая погребение на том или ином кладбище, вносили взносы в его пользу, становясь его членами-пайщиками. Духовные власти владели кладбищами, в их ведение входил уход за ними, выдача разрешений на погребение. Доход от погребений шел на содержание причта кладбищенского храма (настоятеля, дьяконов), работников кладбища (писаря, могильщиков, сторожей, садовника, уборщиков) и благоустройство территории кладбища. Сама же кладбищенская земля принадлежала городу или общине. Вопросы об устройстве, планировке, расширении кладбищ решались губернаторами. Ремесленная управа выдавала разрешения на изготовление похоронных принадлежностей. К середине XIX века стало ясно, что духовные власти мало пекутся о порядках на некрополях и большая часть забот ложится на владельцев кладбищенской земли — городские власти — думу или управу. Размеры каждого кладбища, прирезка к нему земли находились в ведении губернаторов, которые должны были согласовывать свои действия с епархиальным советом и получать разрешение Министерства внутренних дел. Для помощи в надзоре за старыми и большими кладбищами с середины XIX века стали вводить кладбищенские попечительства, занимавшиеся сбором средств и обустройством некрополей. Эти попечительства брали на себя часть функций духовного ведомства: уборку территории, оплату работы служащих, вместе с духовенством они выдавали разрешения на захоронение. Попечительства действовали и как похоронные агентства, возлагая на себя все хлопоты по устройству похорон. При кладбищах также часто находились богадельни, в которых проживали от 5 до 30 человек, в основном престарелых священников, их вдов и просто пожилых женщин57.
На вторую половину XIX века в России приходится бурный промышленный рост и, как следствие, ускорившаяся урбанизация. Тысячи семей перебираются в быстро растущие города, отрываются от общинного образа жизни и полностью меняют свою жизнь. В Западной Европе эти события происходили значительно раньше, существенно изменив похоронное дело и его нормативный статус. Теперь те же процессы коснулись и России. Города росли, с притоком в них населения росла и абсолютная смертность58. Старые кладбища, лишенные возможности расширять свою территорию, переполнялись, оставаясь при этом в пределах старых городов. Их санитарное состояние ухудшалось. Кладбища в конце XIX века «были крайне запущены. За деньгами, которые получала церковь за погребальную деятельность, никто не следил. Часто кладбища были переполнены, могилы хаотично раскиданы по территории, список захороненных людей велся неаккуратно»59. Даже в столице империи, Санкт-Петербурге, состояние кладбищ было удручающим. Мария Львовна Казем-Бек, урожденная Толстая (1855-1918), начальница Института благородных девиц в Казани и Санкт-Петербурге, дневниковые записи которой охватывают последние десятилетия XIX и начало XX века, вспоминала: Митрофаньевское кладбище громадно; мы шли версты полторы или две, прежде чем достигли могилы, приготовленной для Саши, и в течение всего пути, куда бы ни обращался наш взор, всюду мы видели только одинаковые деревянные кресты и маленькие кучки земли, возвышающиеся над водой... Быть похороненной на таком кладбище — все равно что быть брошенной в болото, утонуть в грязной воде, исчезнуть в бесконечном множестве могил... Отыскать знакомый крест почти нельзя...60
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Михаил Евграфович Салтыков (Н. Щедрин) известен сегодняшним читателям главным образом как автор нескольких хрестоматийных сказок, но это далеко не лучшее из того, что он написал. Писатель колоссального масштаба, наделенный «сумасшедше-юмористической фантазией», Салтыков обнажал суть явлений и показывал жизнь с неожиданной стороны. Не случайно для своих современников он стал «властителем дум», одним из тех, кому верили, чье слово будоражило умы, чей горький смех вызывал отклик и сочувствие. Опубликованные в этой книге тексты – эпистолярные фрагменты из «мушкетерских» посланий самого писателя, малоизвестные воспоминания современников о нем, прозаические и стихотворные отклики на его смерть – дают представление о Салтыкове не только как о гениальном художнике, общественно значимой личности, но и как о частном человеке.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Борис Владимирович Марбанов — ученый-историк, автор многих научных и публицистических работ, в которых исследуется и разоблачается антисоветская деятельность ЦРУ США и других шпионско-диверсионных служб империалистических государств. В этой книге разоблачаются операции психологической войны и идеологические диверсии, которые осуществляют в Афганистане шпионские службы Соединенных Штатов Америки и находящаяся у них на содержании антисоветская эмигрантская организация — Народно-трудовой союз российских солидаристов (НТС).
Насилие часто называют «темной изнанкой» религии – и действительно, оно неизменно сопровождает все религиозные традиции мира, начиная с эпохи архаических жертвоприношений и заканчивая джихадизмом XXI века. Но почему, если все религии говорят о любви, мире и всеобщем согласии, они ведут бесконечные войны? С этим вопросом Марк Юргенсмейер отправился к радикальным христианам в США и Северную Ирландию, иудейским зелотам, архитекторам интифад в Палестину и беженцам с Ближнего Востока, к сикхским активистам в Индию и буддийским – в Мьянму и Японию.
Что такое «традиционный ислам» в современной России? По мнению авторов коллективной монографии, это понятие – искусственный конструкт, которым пользуется государство для обозначения постсоветской модели государственно-конфессиональных отношений. Один из ее главных признаков – демонстрация лояльности религиозных организаций и верующих политическому режиму в стране. Те же, кто выступает с критикой государства, могут быть отнесены властями и официальными религиозными институтами к представителям так называемого «нетрадиционного ислама».
Когда после революции большевики приступили к строительству нового мира, они ожидали, что религия вскоре отомрет. Советская власть использовала различные инструменты – от образования до пропаганды и террора, – чтобы воплотить в жизнь свое видение мира без религии. Несмотря на давление на верующих и монополию на идеологию, коммунистическая партия так и не смогла преодолеть религию и создать атеистическое общество. «Свято место пусто не бывает» – первое исследование, охватывающее историю советского атеизма, начиная с революции 1917 года и заканчивая распадом Советского Союза в 1991 году.
Иисус из Назарета – центральная фигура не только для религиозной истории, но и для всей европейской культуры. Но лишь начиная с первой половины XVIII века в гуманитарной науке появился исследовательский интерес к реконструкции исторической судьбы этой легендарной личности. За 250 лет своего существования междисциплинарный проект, получивший название «Поиск исторического Иисуса», привлек множество авторитетных ученых, предлагавших свои методологические наработки и концепции для решения его основной задачи.