Новеллы и повести. Том 1 - [35]

К ней подошел бригадир.

— Иона, ты ведь хотела уйти пораньше… — начал он, — вот и грузовик пойдет в село. Поезжай!..

— Да, Стефан должен был…

— Поезжай, поезжай… на грузовике, — прервал ее бригадир, — тут совсем немного осталось дожать…

— Стефан должен был приехать… — снова было начала она, но не договорила, собрала пожитки и с трудом, как-то сразу обессилев, двинулась к шоссе. Шофер открыл дверцу и позвал ее в кабину. «Что это он меня в кабину?..» — подумала Иона и, обернувшись к жнецам, увидела, что все стоят и молча смотрят ей вслед. «Что-то стряслось. Может быть, свекровь… может быть…» А грузовик уже катил вниз под гору, вздымая за собой облако горячей пыли, и шофер, сжав губы, напряженно глядел прямо перед собой. Навстречу с бешеной скоростью несся росший по обочинам кустарник; вспугнутый заяц, словно мяч, перелетел через дорогу, едва не попав под колеса… Ионе хотелось, чтобы дорога была бесконечной. Но вот показались первые дома, они угрожающе росли, надвигались. Грузовик въехал в село и остановился на одном из перекрестков. Иона сошла и услышала громкий нестройный плач, доносившийся со стороны их дома. «Ну, конечно, что-то случилось! — словно пытаясь убедить кого-то, повторила она. — Может быть, с мамой… Может быть, с Николаем… Может быть…» Иона чувствовала, что над ней нависла какая-то страшная угроза, что она все ближе и ближе; ее обдало холодом. Со всех ног она бросилась домой — что бы ни случилось, она должна поскорее обо всем узнать…

Назаров и бабка Вылкана лежали на полу без сознания. Иону отливали водой.

Село было ни живо ни мертво.

Вошел старший зять Назарова и растерянно попросил половик, чтобы принести утонувшего.

— Что спрашиваешь? — отозвался кто-то. — Не видишь, они еле живы! Сам возьми.

— Для Стефана? — отозвалась каким-то безжизненным голосом Иона — она только что пришла в себя после обморока. — Там, в сундуке, в верхней комнате… — И в первый раз заплакала громко, безутешно.

К вечеру у ворот дома затарахтела телега. Заслышав ее, засуетились и заголосили домашние, родственники, соседи, друзья — все, кто заполнял дом, двор, улицу.

Стефана внесли и положили посреди комнаты — стройного, с песком и водорослями в кудрявых волосах, похожего на речного бога…

Уже вечерело, на небо откуда-то наползли черные тучи; то и дело вспыхивали короткие предгрозовые зарницы.

Свод, где утонул Стефан Назаров, — одно из красивейших мест в окрестностях села. Река, огибающая село, закована в синие зубчатые скалы и ограждена высокими стройными тополями. За селом скалы образуют свод, и река, попадая как бы в короткий туннель, течет под этим естественным скалистым мостом. Весной весь берег покрыт зарослями цветущей сирени, красными маками, желтым первоцветом. Молодежь облюбовала это укромное место и, хотя здесь нередко тонут — говорят, что река у Свода без дна, — продолжает купаться.

Вот что рассказывали в селе о том, как утонул Стефан Назаров.

Выйдя за ворота и низко поклонившись отцу, Стефан пошел к центру села и на главной улице у кафе встретил своего приятеля, молодого участкового врача.

— Пойдем искупаемся, — предложил он.

— Что-то не хочется, Стефан, — ответил врач, — после дождей вода еще не отстоялась.

— Ну ради меня! — настаивал Стефан.

И они отправились.

— А что, если кто-нибудь из нас утонет? — спросил по дороге Назаров.

Когда он задал этот вопрос в третий раз, приятель рассердился.

— Если ты будешь говорить глупости, — сказал он, — я вернусь.

— Да я просто шучу, — рассмеялся Назаров и обнял его за плечи. Немного помолчав, он добавил: — Не друг ты мне, если оставишь меня одного.

Они дошли до Свода, пробрались по тропке под скалы и спустились вниз к воде. Какой-то деревенский паренек ловил с лодки рыбу, на берегу, на пригретых солнцем серых камнях сидели двое мужчин с удочками — по-видимому приезжие. Один из них даже был в тельняшке — моряк! Врач подошел к ним и стал расспрашивать, кто они и откуда; они закурили. Между тем Назаров, скинув одежду на мелкие бурые камешки, вошел по колено в воду; голый, со скрещенными на груди руками, он долго смотрел на красивые синие скалы, походившие на старинные башни с расщелинами вместо бойниц, с желтыми, белыми и черными разводами у подножия; печально и мечтательно глядел он на простиравшиеся за ними густые зеленые леса, на бескрайние золотистые поля пшеницы, лежавшие на теплых ладонях земли, взглянул на ближайший холм — косец молодецки размахивал там косой — и наконец поднял лицо к огромному летнему синему небу. Потом Стефан глубоко вздохнул и пошел к середине реки. Вода подхватила его, и он поплыл вдоль скал, но вдруг забарахтался и стал тонуть — то покажется, то исчезнет. Наконец над поверхностью воды остались только кисти его рук, которые словно пытались за что-то ухватиться.

С берега стали кричать пареньку:

— Тонет! Тонет… подай шест!

Но паренек, видно, сам испугался и стал грести в сторону.

— Пускай тонет! Кто его в воду заставлял лезть? — кричал он в ответ. — Что он, с поля вернулся… устал, запылился, что купаться полез!..

Остальные не посмели броситься в воду. Врач тоже не посмел — он начал было раздеваться, но потом быстро оделся и побежал к косцу. Косец на минуту замер и снова принялся косить. Врач вернулся к реке и оттуда пустился бежать в село. Там кинулись разыскивать скотника по прозвищу Рыба, который умел хорошо плавать. Стефана подняли со дна реки, вытащили на берег и положили рядом с его одеждой.