Новеллы - [71]

Само собой, для такой хозяйки, как жена Варкони, особых приготовлений к ужину не требовалось. Даже свежие стручки перца были у нее под рукой, не хватало лишь рыбы, но знакомый рассыльный, что жил на их улице, сообщил ей, что госпожа Бони ожидает рыбу к семи, пусть приходит за ней ее милость.

К семи она и отправилась. Однако, добравшись до дома торговки, с удивлением обнаружила, что дверь заперта. Постучала в окно — гробовое молчание. Наконец появилась соседка с обвязанной платком щекой и, морщась от зубной боли, сказала, что торговке стало вдруг плохо и ее еще днем увезли на скорой…

Нелегко было вынести этот удар. Бедная женщина долго стояла в неосвещенном, изрезанном закоулками дворе, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Рынок не работает, да и магазины уже закрыты, ведь времени — половина восьмого, и у нее, как на грех, кроме этой несчастной Бони — ни одной знакомой торговки рыбой. Как же быть? Ведь у двух изголодавшихся соломенных вдовцов, верно, уж животы урчат в предвкушении ужина. Поблизости было несколько ресторанчиков, где готовили рыбу, — она отправилась туда. Но всюду ее встречали смехом: еще чего, рыбы продать! «Нужна вам уха — покупайте, а рыбы у нас лишней нет, новый улов только завтра будет. Мы и сами вон с дохлой маемся!» Она поняла, что здесь разживиться нечем. Дохлую рыбу купить — да с нею муж разведется!

Время близилось к восьми, когда госпожа Варкони с обмирающим сердцем ступила на темную набережную. Она смотрела на волны, лишь кое-где освещенные прибрежными фонарями, и слушала плеск воды, мечтая о том, чтобы какая-нибудь рыбина сама выбросилась к ее ногам… но рыбы ведь не лягушки, им и там хорошо, под волнами. Неподалеку, у острова, где расположена судоверфь, стояли на приколе плоты, на одном мигал рулевой фонарь, остальные покачивались на воде молчаливыми тенями. «Эх, найти бы сейчас рыбака, — подумала госпожа Варкони и даже вспыхнула от такой идеи, — чего бы ни отдала я ему за двух полуторакилограммовых карпов!» И несчастная женщина окинула берег такими глазами, будто готовилась к самоубийству, только удобное место приискивала, чтобы на тот свет переправиться. Полицейский понаблюдал было за ней, но потом решил — эта рук на себя не наложит и, кутаясь в шинель, двинулся к улице Лактаня, где через окно флиртовал с девчонкой.

Между тем госпожа Варкони чуть не плакала, да и жуткая мысль о смерти не так уж была ей чужда… ведь те двое вот-вот выйдут из дому, уже небось начищают ботинки, прилаживают крахмальные воротнички, повязывают галстуки и глядят на часы: в девять — четверть десятого им нужно быть у Варкони… Да и муж ее, верно, поглядывает в окно: где-то его Аннушка загулялась… и, поди, уж разводит в печи огонь, грезя о том, какой чудо-рыбой подивит нынче вечером женушка их гостей. А она, задыхаясь от бессилия, с упавшим сердцем стоит на берегу и чувствует, как на нее, образцовую хозяйку, впервые неотвратимо надвигается позор, после чего жизнь ее сделается тоскливой и безнадежной. Точно одержимая, госпожа Варкони решительно направляется к лодочной станции, за которой присматривает одинокий смуглый мужчина. Она просит у рыбака удочку, сулит деньги, пусть только позволит ей выловить хотя бы двух рыбин. Смотритель, раскуривающий трубку, закидывает голову и улыбается ее наивности:

— С чего это вы взяли, милая, что рыба станет сейчас клевать? Думаете, забросите удочку, а карп тут как тут — цап и схапал крючок? Не-ет, милая, чтобы поймать вот такусенькую рыбешку, нужно часами сидеть! Не говоря уже о большой — оттого она и большая, что умная, шельма, да изворотливая, иначе ее уж давно бы выловили! Она на крючок рта не разевает, а общипывает червяка понемножку, пока до жала не доберется. О-хо-хо, — сокрушался он, — теперь даже рыба пошла ученая! Тактика у нее — почище чем у итальяшек была на Пьеве![11] Ну а зачем вам рыба-то так занадобилась?

— Чем лекции мне читать, — сердито ответствовала ему госпожа Варкони, — скажите лучше, можете ли поймать хоть одну!

— Конечно, удочка у меня есть, — сказал на это смуглый смотритель, — и рыбы хватает, тут она, под водой плавает; только я человек одинокий и не стану вам рыбу ловить, чтобы кто-то другой обнимал вас пожарче.

— Чего же вам нужно?

— Должны знать, коли в юбке ходите. Я вам десять крючков закину и рыбы вытащу хоть два ведра, только у меня, милочка, такое уж правило — женщины со мною расплачиваются. Говорю ведь вам, я одинокий, такую уж плату беру.

Не успел он закончить, как десять крючков очутилось в воде. Сразу видно, человек слова. Смотритель тотчас распахнул дверь каморки, где в глубине светлела постель, и зашептал госпоже Варкони: через полчасика — а уж не менее того они будут заняты — на каждый крючок попадется по рыбине, а то и по две, крючки у него новейшего образца. А если она, мол, замужняя, то запомнит пусть, что исповедоваться нужно священнику, а не мужу. Как-то раз у него тут была — с той же целью — даже вдова одного высокого чина. Приехала днем покататься на лодке, а с темнотой, когда все разошлись, вернулась — так уж он ей приглянулся.

— Идемте же, милочка, — он крепко и вместе с тем ласково обнял женщину за талию. Странные чувства охватили тут госпожу Варкони… ей хотелось визжать и царапаться, звать мужа на помощь, бежать… зачем пристает к ней этот нахал… и в то же время она почти видела, как двое соломенных вдовцов приближаются к их дому, они, конечно, всем рассказали на службе, что госпожа Варкони нынче готовит для них уху… а в кухне — пустая плита, пустые кастрюли, огонь в печи не горит, и клецки еще не сделаны… Она смерила глазами мужчину в коротких черных штанах, с крутой загорелой грудью. Он был недурен собой… но все же идти на такое ради нескольких карпов — ужасно!