Новеллино - [5]

Было установлено, что дом ММ прослушивался. Из телефонных компаний были изъяты все записи телефонных разговоров актрисы. По свидетельству компетентных информаторов, в последние минуты жизни ММ находилась дома не одна – к ней пришли двое, кого она хорошо знала. Убийцы были не из ЦРУ или мафии, эти были люди – всем известные, и их с легкостью узнали по голосам. На пленках в ту роковую ночь был обнаружен звонок из Сан-Франциско. Кто-то спросил у информатора “Тома”: “Она уже умерла?” Стало также известно (по данным прослушки), что Монро били, были отчетливо слышны удары и звук падающего тела. Один убийца спросил у другого: “Что будем сейчас с ней делать?” Один был высокопоставленным политиком, другой – известным киноактером… Есть также свидетели, которые видели, как в дом ММ вечером входил Роберт Кеннеди.

В тот же день Роберт Кеннеди выписался из отеля Beverley Hills и улетел в Сан-Франциско, где поселился в St. Charles Hotel, принадлежащем его другу. "Роберт Кеннеди сделал оттуда звонок Голливудскому актёру Питеру Лоуфорду, чтобы узнать, умерла ли уже Мэрилин". Лоу-форд позвонил Монро, поговорил с ней, потом проверил чуть позже, чтобы убедиться, что она не берет трубку…Разве могла женщина, которая за сутки до "самоубийства" была поглощена перипетиями вручения "Оскаров", описывала секс с Джоан Кроуфорд, жаждала отцовской любви от Кларка Гейбла, мечтала, чтобы ее воспринимали всерьез как актрису, а также искренне рассуждала о том, почему ее браки окончились разводом, – разве могла такая женщина самостоятельно уйти из жизни… Фрейдовское libido (похоть, страсть) правили братьями Кеннеди и они перешли грань дозволенного, включив на волне либидо свои отношения с женщиной, которая в своём беспокойном расстройстве начала фиксировать недозволенные государственно – политические разговоры братьев в своём присутствии, занося эти разговоры в "красный дневник", который был достоянием и ее последнего мужа драматурга Артура Миллера. И хотя ему нельзя было предъявить обвинений в тайной работе на разведку нашего Союза, но содержание дневников и записей становилось за пределами тайны для наших органов. Если б актриса устроила обещанную встречу с журналистами с оглашением содержания "красного дневника", мог бы "разразиться между-народный скандал – более крупный, чем Уотергейт. И Джон Кеннеди, а не Ричард Никсон стал бы первым президентом США, вынужденным уйти в отставку". Отставка нас не устраивала. И братья Кеннеди были приговорены своими сообщниками. Клан Кеннеди отмирал на политической арене. Поэтому было решено пожертвовать подсадной уткой Ли Харви Освальдом, как пилюлей плацебо для страны Свободы, сохранив силу тайного воздействия на политику США, как это было совершено в своё время в Италии, когда там царствовали "красные бригады"…

СМЕРТЬ АНДРЕЯ ЯГУАРОВИЧА

Geist: "Die stille Welt zu meinen Fuessen…" Geist: "Die stille Welt zu meinen Fuessen…"

aus "dem Faust" von J.W.Goethe

Дух: "У ног моих весь бренный мир…"

из "Фауста" Гёте (из очевидно-вероятного события)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Он знал, что он сын аптекаря. И никогда этого не забывал. Он всегда помнил, что у него ровно шесть орденов Ленина. И он награждён ими. Но само имя этого человека, ордена которого он с важным видом, иногда, цеплял на свои мундиры, человека, изменившего эпоху его страны России и лицо всего мира, было ему отвратительно. Он намеривался и интересно, и вкусно жить, хотя по молодости, с кем не бывает, уступил увещеваниям царской охранки и своим вольнодумием расчитывался с этим отвратительным учреждением, не задумываясь, отправляет на каторгу и в ссылку своих товарищей по революционной работе в Киеве, преуспевая в учёбе на юридическом факультете Университета Святого Владимира, а после окончания всех этих ужасных процессов над револиционерами, снова вернулся преуспевать в родной университет и в 1913 году был даже оставлен в нём для подготовки к профессорскому званию и, хотя его потом вычистили за неблагонадежность, но он худо – бедно преподавал историю, русский и латинский языки в Бакинской гимназии и тем кормился. Нельзя же без этого. Кормился и меньшивиковал, т.е. числил себя меньшевиком в партии РСДРП, а для охранки это была своего рода печать и прикрытие, ну как для Азефа партия эсеров–бомбистов, хотя по профессии инженера – электрика, но получавшего и от охранки, и от экспроприации имущества эксплуататоров, делиться – то они не хотели, вот в чём вопрос!. Его же приработок был более скромен, поскольку экспроприации социал – демократов нельзя было сравнить с доходами социал революционеров. Но и риск был поменьше. Без кутузки, тоже, конечно, не обходилось. А люди попадались интересные, как, например, Сосо Джугашвили, не шибко образованный семинарист – поэт, но уже революционный авторитет среди бакинских рабочих, прозванный Коба в честь героического грузинского разбойника, поскольку вместе с Камо признавал методы рискованной экспроприации, иногда, например, во время Чегемского дела, участвуя в них сам, а иногда руководил такими делами, умудряясь провертывать их, даже отсиживаясь в кутузках охранного отделения и имея приватные беседы с ужасным ротмистром Лавровым, куратором их поведения в партии РСДРП, хотя Коба был большевик, а он, Андрей Януарьевич, прозванный уже тогда, среди своих Ягуаровичем, – меньшевик. Но большевик и меньшевик сидели в Баку в одной кутузке, делили, как говорится хлеб – соль, строили планы будущего и отчитывались перед ротмистром Лавровым. И, в тоже самое время, Коба отдавал распоряжения через Камо об отправке за границу в Швейцарию к Ленину каких ни на есть денег заимствованных у местных грузинских банков. Такие фокусы стали вполне возможны после того, как в свою бытность охранка перестала брезговать с легкой руки императрицы Александры Федоровны убийствами политических деятелей, как то премьера Петра Аркадьевича Столыпина руками Богрова – и сдэка, и сотрудника охранного отделения. Щепетильному учителю русского языка и латыни уже тогда было не по себе, что он унизительно отсиживается в охранном отделении, а Ленин, такой же присяжный поверенный, как и он, устраивает разные там конференции за границей, т.е. ведет руководящий интеллектуальный образ жизни, хотя и скромный, но обстоятельный. И не бедствует, Одним словом, встречи с Кобой ему на долго запомнились.