— Отстаньте от него — продолжает свою благородную миссию Дзинтаро: — чего прицепились… все он правильно сделал. Аки хотел на нейтральной территории на нас напасть, все знают, что парковка и детская площадка…
— Мне так неинтересно, что там хотел. Аки — небрежно поднимает бровь Натсуми: — ваши потные мальчиковые разборки — это так скучно. Мне другое интересно…
— Я думала, что нам интересно и что Акихиро хотел, но раз На-чан так говорит — значит не интересно — подхватывает Мико, задорно блестя глазами. Она оправилась от первого поражения и готова к бою на встречных курсах.
— А что же нам интересно? — прижимает палец к подбородку третья черно-белая хищница, Кэзука-тян: — На-чан?
Глядя на них, я понимаю, что каждое движение и каждое слово в этом действии — словно танец, согласованные совместные действия, при чем они не репетировали это, не отрабатывали, это — импровизация, но каждая из них знает свое место в строю, свою роль в бою, свой маневр и свою реплику. Как и полагается apex predator — абсолютному хищнику в школьном океане.
— А нам интересно — с каких это пор Дзинта-кун так защищает Кенту? — говорит Натсуми и принимает задумчивый вид, так, словно и вправду о чем-то думает. Но это всего лишь сценический прием, эти трое могли бы служить в разведке и сниматься в кино, тратят они свои таланты в старшей школе, ей-богу.
— И вправду… — Кэзука артистично хмурит свои брови и нарочито бросает оценивающие взгляды то на меня, то на Дзинтаро.
— Что?! — тут же краснеет Дзинтаро: — вы это о чем?!
— О… а он уже покраснел… — улыбается Мико с таким видом, будто съела что-то сладкое: — как вы думаете, его привлекают эти легендарные большие гениталии Кента-куна?
— Что?! — на Дзинтаро жалко смотреть. Он красный как помидор, злой и смущенный одновременно. Будь перед ним парни — он бы их измудохал прямо тут, или по крайней мере попытался бы. И конфликт был бы исчерпан, мы, мужчины — простые ребята. Дал в рожу и спокоен. Что удивительно — все успокоились и тот, кто дал и тот, кому дали. И если все прошло по правилам, то как правило и камня за пазухой не остается. Мы как бы признаем за каждым, кто готов поднять голову и принять бой один на один — право на существование. Потому что каждый мужчина, мальчик, парень — знает, что нельзя быть сильнее всех и что рано или поздно ты тоже можешь оказаться на земле, потерпеть поражение. Потому ритуальные поединки — это не про жизнь и смерть. Это про определение своего места в стае. В стае! То есть — бывшие враги потенциально будут сотрудничать.
С девушками все по-другому. И вот сейчас я был свидетелем, как три черно-белых хищницы несколькими фразами уничтожили белую акулу Дзинтаро, который на минутку забыл свое место в пищевой цепи.
— Наверняка — кивает Натсуми: — парням нравится все… большое. — с этими словами она многозначительно обводит руками свою грудную клетку.
— Зря стараешься, На-чан, ты же видишь, Дзинта-кун играет за другую команду — хихикает Кэзука: — он у нас по стройным мальчикам больше…
— Что?! Да ну вас! — Дзинтаро наконец взрывается и уходит, а вернее — убегает в другую дверь. Вот и все, что вышло из его попытки заслонить меня своим телом от растерзания. Вообще был момент, когда я опасался, что он выругается на них или даже ударит. Но в этом случае он был бы обречен — здоровенный парень, который поднял руку на милых девочек, которые с удовольствием сыграют роль невинных жертв… да он бы вылетел из школы раньше чем успел бы сказать «Извините!». А в словесной дуэли он бы никогда у них не выиграл. Мужчина в споре с женщиной вообще редко выигрывает и только тогда, когда женщина этого хочет. Так что я с удовольствием посмотрел на эту сценку из жизни школьных джунглей, жалея только о том, что не могу прокомментировать все голосом Дроздова. Знаете, вот так — «а теперь вы видите, как юный самец Дзинта пытается отстоять свою позицию перед стаей альфа-самочек. К сожалению, у самца нет шансов, и он терпит поражение, как и ожидалось. Дзинта уходит зализывать раны, а тем временем наша альфа-прайм…»
— Ну так что? — альфа-прайм, Натсуми наклоняет свою голову, глядя на меня. Вся эта ситуация образовалась потому, что у меня не было времени придумать что-то более нейтральное и я надавил на Мико, заставил ее и Кэзуку отступить, смутившись. А такие вот вещи ставят власть и силу прайда под вопрос, ей необходимо додавить меня. Надо отдать должное Натсуми — она не смутилась, не стала краснеть и теряться, а просто достала телефон и продолжила блеф, повысила ставку — ах, ты хочешь показать мне свой писюн? Да ради бога, показывай, я сфотаю. Звонок прервал нас, но сейчас она будет продавливать меня до конца. Если я в свою очередь застесняюсь и буду бурчать что-то невнятное — она зачтет свою победу.
— Ну так что? — переспрашиваю я: — о чем ты, Натсуми-тян?
— Где расположен твой сеновал и придешь ли ты туда в три ночи? — спрашивает она: — мы с девочками посовещались и решили подойти все вместе. Действительно вопрос твоих гениталий занимал нас все это время, верно, Мико-чан? — Мико кивает, но краснеет, она не может выдерживать образ до конца, все-таки смущается.
