— Да и хрен с ним — в конце концов я смиряюсь с неизбежным: — название не главное. Главное, что у нас будет помещение и возможность собираться вместе без дополнительных усилий и средств. Проще будет. А название… — я смотрю на листок заявки. Как вы яхту назовете — так она и поплывет, говаривал Христофор Бонифатьевич, а здесь, конечно, не Беда, но близко. Клуб Экзорцистов, как вам? Изгоняющие дьявола, борцы с темными силами, ведьмаки районной школы, заклинатели духов и прочие Константины… конечно, у Хироши будут сложности по поиску клиентов, но и хрен с ним и его клиентами. Не для него и не для них все это. Достаточно и того, что мы сами сможем наконец регулярно заниматься выпрямлением кармы окружающих меня девушек, во избежание Армагеддона и Апокалипсиса, четыре всадницы которого уже скачут вокруг. И круги сужают, да.
— Хрен с ним, с названием — прохожу я все пять стадий принятия за несколько секунд. Наоми облегченно вздыхает.
— Я думала, ты сердится будешь — говорит она: — но иного выхода не было.
— Да ладно — отвечаю я, но беру себе на заметку, что староста — в состоянии самостоятельно принимать решения в сложных ситуациях, опираясь исключительно на собственный опыт и готова нести за эти решения ответственность. Из нас всех, пожалуй она самая зрелая будет. Понятно, что она у нас староста — такой староста и должна быть. Значит у меня в клубе Экзорцистов будет нехилая такая помощь и поддержка. Вернее — это я у нее помощник буду, согласно бумагам — она председатель. Тоже ничего против этого не имею, она лучше взаимодействие с администрацией школы выстроит, но вот самостоятельно принятие ей такого решения в свою очередь говорит о том, что психологию школьников наша староста не очень понимает. Поскольку я на самом деле не соответствую психологическому возрасту своего тела — то мне не обидно. Наоборот — удобно. Но вот школьнику, который сам придумал идею про клуб — на выходе и название поменять и самой во главе стать — тут можно и чувствительные струнки задеть. Она все еще смотрит на меня настороженно, поэтому надо дать понять, что все в порядке.
— Хорошо, что ты председатель клуба. — говорю я: — у тебя лучше получится с бюрократией школы дело иметь. И помещение уже выбила, молодец.
— Я попросила пустой кабинет директора — бывший кабинет директора в старом корпусе — говорит Наоми, торопясь показать свою полезность: — там и потеплее и света больше. И сам по себе он небольшой, если обогреватель зимой ставить. Нам разрешили туда чайник принести и микроволновку, если есть. Плитку не разрешают, говорят, что спалим старый корпус, никому не разрешают. Но можно котацу поставить и уроки делать после школы всем вместе. Много чего можно. Жалко, холодильника нет. — она приставляет указательный палец к подбородку и задумывается. Хозяюшка.
— Главное, что есть где собраться, а остальное приложится — говорю я, понимая, что с такой как она мы без чая и печенек к нему — не останемся. Быт будет налажен.
— Надо будет с Томоко-чан поговорить — не унимается староста: — может она чего принести сможет. И с этой… третьей. Ты же ее тоже пригласишь?
— Посмотрим — говорю я: — у нас впереди много работы и чем больше у нас времени — тем лучше.
— Ладно, я пойду чайник выберу — говорит Наоми: — ключи возьму и проверю как там все. Надо будет сегодня вечером уже там полы помыть и вообще посмотреть.
— Ты уж извини, Наоми-чан, но сегодня у меня не получится — говорю я: — у меня сегодня встреча в спортзале, тренер попросил помочь.
— Ничего — машет она рукой: — я Томоко-чан попрошу помочь. Тогда завтра там в первый раз и соберемся, а сегодня мы с ней приберемся — и новоиспеченный председатель Клуба Экзорцистов отплывает от моей парты в сторону парты Томоко.
— Это… — раздается голос и я поворачиваюсь к его источнику. Мы с Дзинтаро пришли к негласному соглашению о том, что мы друг друга игнорируем. Не замечаем, даже если рядом стоим. И уж тем более не обращаемся друг к другу. Потому вид у него самый задумчивый. Он разглядывает школьный двор через окно, словно древний оракул, готовясь найти истину во внутренностях жертвы, обожжённой лопатке молодого барашка или кофейной гуще — на чем там обычно оракулы гадают?
— Не стоит тебе сегодня через главные ворота идти домой — говорит оракул-Дзинтаро, внимательно изучая остатки деревья в школьном дворе: — неприятности… возможны.
— Какого рода? — уточняю я, в свою очередь начав изучать изгибы деревьев. Если долго приглядываться, то можно найти в этом что-то эротическое. Наверное.
— Аки-кун… — отвечает оракул. Он, как и все оракулы — ничего хорошего не предвещает. У них профессиональная этика — говорить только в негативном ключе. Вы все умрете, говорят они обычно и уж это предсказание всегда правдиво. Нет, что хорошего предсказать. Например — в следующую субботу у тебя, Кента, будет страстный секс со школьной медсестрой, ты найдешь миллион йен под подушкой, сможешь основать первое в мире котокафе и купить мотоцикл. Нет, обязательно надо настроение испортить. Тебя у ворот ждет Акихиро, который хочет по голове надавать — вот это пожалуйста, за здрасьте.
