Новая жизнь. Божественная комедия - [16]

Младая донна, в блеске состраданья,[62]

В сиянии всех доблестей земных,

Сидела там, где Смерть я звал всечасно;

И, глядя в очи, полные терзанья,

И внемля звукам буйных слов моих,

Сама, в смятенье, зарыдала страстно.

Другие донны, поспешив участно

На плач ее в покой, где я лежал,

Узрев, как я страдал, —

Ее услав, ко мне склонились строго.

Одна рекла: «Пободрствуй же немного»,

А та: «Не плачь напрасно».

Когда ж мой бред рассеиваться стал,

Мадонну я по имени назвал.

Мой голос был исполнен так страданья,

Так преломлен неистовостью слез,

Что я один мог распознать то слово;

Но, устыдясь невольного деянья,

Бесчестия, что я Любви нанес,

Я, помертвев, упал на ложе снова.

Раскаяние грызло так сурово,

Что, устрашившись вида моего:

«Спешим спасти его!» —

Друг другу донны тихо говорили

И, наклонясь, твердили:

«Как бледен ты! Что видел ты такого?»

И вот чрез силу взял я слово сам

И молвил: «Донны, я откроюсь вам!

Я размышлял над жизнью моей бренной

И познавал, как непрочна она,

Когда Любовь на сердце потаенно

Заплакала, шепнув душе смятенной,

Унынием и страхом сражена:

«Наступит день, когда умрет мадонна!»

И отшатнулся я изнеможенно

И в дурноте глаза свои смежил,

И кровь ушла из жил,

И чувства понеслись в коловращенье,

И вот воображенье,

Презрев рассудком, в дреме многосонной,

Явило мне безумных донн черты,

Взывающих: «Умрешь, умрешь и ты!..»

И я узнал еще о дивном многом

В том буйном сне, который влек меня:

Я пребывал в стране неизъясненной,

Я видел донн, бегущих по дорогам,

Простоволосых, плача и стеня,

И мечущих какой-то огнь нетленный.

Потом я увидал, как постепенно

Свет солнца мерк, а звезд — сиял сильней;

Шел плач из их очей,

И на лету пернатых смерть сражала,

И вся земля дрожала,

И муж предстал мне, бледный и согбенный,

И рек: «Что медлишь? Весть ли не дошла?

Так знай же: днесь мадонна умерла!»

Подняв глаза, омытые слезами,

Я увидал, как улетает в высь

Рой ангелов, белея словно манна;

И облачко пред ними шло как знамя,

И голоса вокруг него неслись,

Поющие торжественно: «Осанна!»

Любовь рекла: «Приблизься невозбранно, —

То наша Донна в упокойном сне».

И бред позволил мне

Узреть мадонны лик преображенный;

И видел я, как донны

Его фатой покрыли белотканой;

И подлинно был кроток вид ея,

Как бы вещавший: «Мир вкусила я!»

И я обрел смирение в страданье,

Когда узрел те кроткие черты, —

И рек: «О смерть! Как сладостна ты стала!

Я вижу лик твой в благостном сиянье,

Зане, пребыв с моею Донной, ты

Не лютость в ней, но милость почерпала.

И вот душа теперь тебя взалкала;

Да сопричтусь к слугам твоим и я, —

Приди ж, зову тебя!»

Так с горестным обрядом я расстался.

Когда ж один остался,

То молвил, глядя, как вся высь сияла: —

Душа благая, счастлив, кто с тобой! —

Тут вы, спасибо, бред прервали мой».

В этой канцоне две части: в первой я говорю, обращаясь к некоему лицу, о том, как я был избавлен от безумного видения некими доннами и как я обещал им поведать о нем; во второй — говорю, как я поведал им. Вторая начинается так: «Я размышлял над жизнью моей бренной…». Первая часть делится на две: в первой — говорю о том, что некие донны, и особенно одна из них, говорили и делали по причине моего бреда, до того как я вернулся к действительности; во второй — говорю о том, что эти донны сказали мне, после того как я перестал бредить; начинается же эта часть так: «Мой голос был…». Потом, говоря: «Я размышлял…» — я повествую, как рассказал им о моем видении: об этом есть тоже две части; в первой — излагаю это видение по порядку, во второй, сказав о том, когда они окликнули меня, благодарю их в заключение; эта часть начинается так: «Тут вы, спасибо…».

XXIV

После этого безумного бреда случилось однажды, что, сидя в задумчивости в одном месте, я почувствовал, как поднимается в сердце трепет, словно бы я находился в присутствии Донны. И вот, говорю я, мне явилась в воображении Любовь,[63] и показалось мне, будто я вижу ее идущей оттуда, где была моя Донна, и будто бы она радостно сказала мне в сердце моем: «Помысли благословить тот день, когда я овладела тобою, ибо тебе пристало сделать это». И в самом деле, мне показалось, будто сердце исполнено такой радости, что словно бы и не мое было то сердце: в столь необычайном состоянии оно пребывало. И немного спустя после этих слов, которые сказало мне сердце языком Любви, я увидел, что приближается ко мне одна благородная донна, которая была знаменита красотой и некогда была донной первого моего друга.[64] Имя же этой донны было Джованна, но, по причине ее красоты, как думают иные, ей дано было имя Примаверы;[65] так и звали ее.[66] А следом за ней, увидел я, шла дивная Беатриче. Так прошли близ меня эти донны, одна за другой, и казалось, Любовь заговорила со мной в сердце моем и молвила: «Та, первая, именуется Примаверой только по причине этого сегодняшнего появления; ибо я побудила давшего имя назвать ее Примавера, ибо первая пройдет она в тот день, когда Беатриче явится служителю своему после его видения. А если хочешь также разобрать и первое имя, то оно говорит то же, что имя «Примавера», ибо названа она Джованна по тому Иоанну, который предшествовал истинному свету,[67] говоря: «Ego vox clamantis in deserto: parate viam Domini».