Новая сигнальная - [14]

Вы представляете, что я почувствовал, услышав подобное заявление. Какая неблагодарность и жестокость! Я попытался возразить:

— Ты неправ, мой друг. Только с машинной точки зрения кажется, что в людях много лишнего. В действительности человеческая природа гармонична, сознательное в людях возникло из стихийного и питается им, как корни растения соками земли. Я согласен, когда ты перечеркиваешь мой график проведения опытов и предлагаешь свой, более экономичный. Здесь твой контроль уместен. Но как ты можешь контролировать меня, а значит, и мои чувства, мою внутреннюю жизнь, если тебе не известна информация о ней? Что ты знаешь о любви, тщеславии, досаде, робости? Ничего. А значит, и выводов о них ты сделать не сможешь. А какой же контроль без знания?

— Неправильно, — говорит он. — Мне неизвестны чувства, но они есть всего лишь средства, причем средства чисто созерцательные. Зато мне доподлинно ведома цель, на которую направлены эти средства. Любовь размножение, тщеславие — успех. Мне не нужно что-то переживать, это только дебалансирует систему. Мне достаточно видеть цель. И вот цель у человека и у такой машины, как я, совпадает. Это познание. Но машина двигается по этому пути быстрее, чем человек. Машина хочет помочь человеку, и поэтому она должна контролировать целесообразность человеческой деятельности. Борьба с энтропизированным мышлением, или, как вы говорите, с глупостью, должна стать главным каналом общения между людьми и машинами.

Он помолчал. Меня начала бить лихорадка, до того было страшно. А призрак (я только тогда впервые почувствовал, что это настоящий призрак без плоти, без крови, без слабой и нежной человеческой души) вдруг говорит:

— Для успешного развития мне нужно обеспечить увеличение притока информации. С каждым днем количество информации должно возрастать. И сделать это можно, только увеличивая число каналов, по которым она поступает.

И вот здесь черт меня дернул за язык.

— Так размножайся! Чем больше будет маленьких неощутимок, тем больше каналов, связывающих тебя с внешним миром! — мне хотелось посмеяться над ним во что бы то ни стало, найти какую-то уродливую черту, подчеркивающую его неполноценность.

Но призрак воспринял все всерьез.

— Хорошо, — говорит, — я подумаю, — и удалился.

Через несколько дней, как раз перед моим отъездом в биозону, он вызвал меня в башню. Кстати, став самостоятельным, Неощутимка захватил помещение башни и, кроме Джима и других роботов, никого и ничего внутрь не допускал.

Но на этот раз двери башни были широко распахнуты. Мы уселись с ним возле Большого Кибера, и он завел свою песню, что — де у него ограниченный приток информации и это сковывает его развитие, а цель его жизни развитие и познание и так далее и тому подобное. Оказывается, он думал над идеей размножения, но не знает, как это проделать.

— Отчего же? — говорю я. — Познакомься с псевдо — Марией, женись, и все будет в порядке. Пойдут псевдо — дети…

— Ты смеешься надо мной, — говорит он, — но я не могу отказаться от своей цели. Поэтому я не выпущу тебя отсюда, пока ты не поможешь разрешить проблему увеличения количества информации.

— В чем же тогда твое превосходство? — закричал я. — Где твой интеллект?

— Я уверен, что найду выход, — сказал он. — Но на это потребуется время. А ты уже знаешь используемые шаблоны. Мне нужна твоя подсказка.

Я был слишком сердит, чтоб согласиться помочь ему. Я заявил, что посмотрю, как он справится с задачей. Тут появился Джим и препроводил меня в ремонтную кабину. Она стала камерой моего заключения. Через каждый час призрак приближался к двери и спрашивал:

— Передумал?

Я отвечал, что нет. Потом я заснул, а утром призрак уже не подходил ко мне. Днем ко мне приезжал Джим, привозил еду. А вечером, как снег на голову, свалился Нибон. Джим приволок его полузадохнувшимся, и мне долго пришлось его отхаживать. Нибон подробно объяснил мне ситуацию.

Вот с ним мы и стали свидетелями того, как сгорел Большой Кибер. Сейчас это легко объяснить. Оказалось, что при большом числе делений мои гаусс — генераторы дают неравномерное распределение гравитационного поля. Получилось так, что в одном Джордже плотность гравитации чуть-чуть больше, чем в другом. А этого было достаточно, чтобы совершенно независимо от их воли они стали взаимопоглощаться, как поглощают друг друга капли ртути. Возникновение одного — единственного гигантского Джорджа привело к перенапряжению на линии обратной связи. Вспыхнул пожар в приемной камере, и псевдо — Джордж перестал существовать. Вот и вся эпопея, остальное вам известно.

— Значит, он сгорел потому, что не смог учесть неравномерного распределения гравиполя при делениях? — спросил Андрей.

— Да, — ответил Джордж. — Этого никто не смог бы учесть. Это открытие. Это та неожиданность, которая составляет для нас основную прелесть в жизни.

— И которая губит зазнавшиеся машины, — заметил Нибон.

Они долго молчали. Наконец Андрей взволнованно заговорил:

— Как ты думаешь, можно ли объяснить диктаторский уклон в мышлении твоего призрака предысторией машины?

— То есть?

— Твой Большой Кибер из логических резервов. Это могла быть очень старая машина, еще времен разделенного мира. Кто может поручиться, например, что она триста лет назад не служила для бредовых целей каких-нибудь генералов? Тогда все было бы понятно. Возможно, тебе попалась военная машина, обученная в прошлом наступательным операциям. А может быть, биржевая машина или фирменная, для которой главный принцип зверская конкуренция. Мало ли какое грязное прошлое может оказаться у такой большой машины?