Новая русская доктрина: Пора расправить крылья - [35]

Однако обязательным следствием реализации указанной модели является зависимость от внешних условий, а в случае возникновения международных конфликтов, войн, введения санкций, установления блокады — уязвимость страны ввиду угрозы остановки экспортно-ориентированного производства и прекращения импортных поставок, особенно жизненно важной продукции (сырья, энергоресурсов и прежде всего продовольствия).

Противоречие между высокой эффективностью и динамизмом, с одной стороны, безопасностью и стабильностью, с другой — для малых стран в принципе не разрешимо; для крупных стран (США, Китай, Россия, в меньшей степени — Индия, Бразилия, Германия и Япония) указанная проблема в принципе разрешима. В крупных по размеру странах зависимость экономики от внешней торговли сравнительно мала: доля экспорта или импорта в ВВП составляет здесь от 5 до 20–25 %.

Большие страны обладают:

— разнообразной и крупной природно-ресурсной базой,

— значительной численностью рабочей силы,

— емким внутренним рынком.

Все это позволяет им создавать диверсифицированный производственный комплекс, в ряде случаев близкий к замкнутому (автаркичному).

Исходя из этого, для России вопрос стоит не в том, чтобы постоянно повышать открытость экономики, понимаемую как степень вовлеченности в мирохозяйственные связи (сейчас доля экспорта в ВВП близка к 20–25 %, если считать ВВП с учетом паритета покупательной способности валютного курса рубля), а найти оптимум этой открытости . Помимо этого наиболее существенным является вопрос повышения качества указанной вовлеченности , стремление занять как можно более выгодные ниши международной специализации.

Открытость экономики можно понимать не только как степень вовлеченности в мирохозяйственные связи (открытость как незамкнутость). Можно также говорить об открытости исходя из степени защищенности/незащищенности перед лицом международной конкуренции. В этом втором значении абсолютно открытых экономик в мире тоже не существует. И речь также идет об отыскании оптимума, который бы обеспечивал одновременно решение двух задач: создания достаточного высокого уровня открытости при соблюдении императивного требования защиты национального экономического суверенитета, что, помимо прочего, требует создания необходимых институтов и механизмов обеспечения указанного суверенитета.

С одной стороны, в современном мире динамичность идущих процессов такова, что информационная и экономическая открытость (во втором значении, предполагающем довольно жесткий уровень международной конкуренции) является одной из важнейших предпосылок успешного экономического развития. Динамичное развитие в нынешних условиях и в долгосрочной перспективе возможно только на путях обретения международной конкурентоспособности.

С другой стороны, абсолютной необходимостью является суверенитет страны. Суверенитет являет собой базовую ценность. Только подлинно независимая и сильная страна может обеспечить своим гражданам реализацию их устремлений, достижение ими своих целей, используя все те огромные возможности и ресурсы, которые есть у России и которые мы пока не умеем в полной мере использовать. Только вполне суверенная страна может ставить вопрос о своих национальных целях, а тем более о реализации этих общенациональных целей.

Несмотря на наличие известного противоречия между двумя этими задачами, следует обратить внимание и на то, что суверенитет и конкурентоспособность тесно взаимосвязаны . Ибо подлинный экономический суверенитет возможен только через обретение устойчивой национальной конкурентоспособности.

4.7. О модернизации и протекционизме

России необходима экономика, которая способна обеспечивать суверенитет страны и благосостояние ее граждан. Такая экономика предполагает уверенный рост и мощную экспансию на международные рынки. Мы должны обеспечить нашей стране прорыв в число мировых лидеров. В ином случае она окажется поглощенной сильными мировыми игроками. Ведь уже раздаются недвусмысленные намеки на то, что у России «слишком» большая территория, а природные богатства, на ней расположенные, являются не нашим отечественным, а «общемировым» достоянием.

Не следует предаваться вредным иллюзиям: на сегодняшний день российская экономика все еще очень слаба в глобальном контексте и все еще будет оставаться таковой в ближайшем будущем.

Поэтому мы обязаны встроиться в мировое хозяйство без ущерба для своего суверенитета, как сильный игрок. Только сильные игроки действительно способны получить долгосрочные преимущества от участия в мировом разделении труда, а не иллюзию временного процветания, за которое к тому же придется расплатиться своей ресурсной базой или судьбой будущих поколений.

Добиться всех этих целей, осуществить модернизационный рывок Россия может только при активной роли государства в экономике. Национальная экономика должна осознать себя своего рода мегакорпорацией с государством во главе. Только в этом случае можно рассчитывать на выполнение таких амбициозных планов.

Опыт успешной национальной экономической модернизации Англии в XVII–XVIII вв., Франции в XVII–XIX вв., США в XIX в., Германии и Японии во второй половине XIX — начале XX вв., той же Японии, Германии и других западноевропейских стран после Второй мировой войны, Южной Кореи, Тайваня, Сингапура, Гонконга в 60—80-е годы прошлого столетия, Малайзии, Индии, Таиланда, Китая и ряда других стран Восточной и Юго-Восточной Азии в 90-е годы и по сей день красноречиво об этом свидетельствует. За этими впечатляющими достижениями всегда стояла мудрая государственная политика, задача которой как раз и состояла в целенаправленном развитии страны, ее капитала и производительных сил. И главным инструментом (а точнее, целостным механизмом, системой мер) в руках у государства была