Новая Россия. Какое будущее нам предстоит построить - [19]

При оценке стратегических перспектив современного человечества принципиально значимым представляется то, что фундаментальная проблема современного развития заключается отнюдь не в эгоизме США и даже «коллективного Запада», не в повсеместной нехватке ликвидности, не в выходящем из-под контроля нарастающем кризисе долгов и даже не в системной утрате собственниками контроля за собственными топ-менеджерами. Все проще: дело в невосполнимом и неисправимом отсутствии источника экономического роста США, а с ними — и всей мировой экономики. Даже оздоровление финансов США (которое в современных условиях уже просто невозможно себе представить), произойди оно вдруг по мановению волшебной палочки, не смягчит кризис перепроизводства продукции глобальных монополий и не создаст новый экономический двигатель взамен разрушившихся. Это означает, что из сегодняшнего кризиса мировая экономика выйдет не в восстановление (для него попросту нет не то что предпосылок, но даже и никаких возможностей), а в депрессию — длительную и мучительную.

Рыночные отношения отходят на второй план

Таким образом, на наших глазах — и с непосредственным участием некоторых из нас — глобальный рынок вполне естественно и закономерно породил глобальные монополии: их в принципе некому регулировать, в силу отсутствия межпланетных сообщений им в принципе не с кем конкурировать — и они в полном соответствии с экономической теорией загнивают.

Отнюдь не только вся мировая финансовая система — вся мировая экономика под истошные крики о намечающемся и уже даже начавшемся выходе из кризиса вот уже скоро десятилетие (официально с августа 2008 года, однако кризисные явления проявились в экономике США в сентябре 2007-го, а возникли и стали наблюдаемыми и вовсе на год раньше) раскачивается на грани глобальной депрессии. В пропасть этой депрессии — может быть, не «великой», как 80 лет назад, но уж точно, как минимум, большой и долгой — одинаково страшно заглядывать и профессиональным фондовым оптимистам, и «соловьям Апокалипсиса».

Тревожным звоночком во время паники по поводу аварии на АЭС «Фукусима» стало прямое и недвусмысленное предупреждение денежных властей США в адрес японского государства, чтобы оно и не думало продавать американские государственные облигации.

Это уже не пугающий рост доли краткосрочных бумаг в общем объеме займов американского государства — это прямое, внеправовое и весьма существенное ограничение их ликвидности, балансирующее, по сути дела, на грани технического дефолта. Недаром крупнейшим кредитором правительства США стала ФРС.

Стандартным позитивным выходом из ситуации загнивания монополий в отсутствие источника внешней конкуренции (а для глобального рынка такого источника попросту не существует) представляется технологический рывок, который ослабляет степень монополизации. Но именно поэтому глобальные монополии стремятся сдержать технологический прогресс — и надгосударственный всеобщий глобальный управляющий класс выполняет эту функцию. Человечество, всего лишь поколение назад вполне обоснованно мечтавшее о космосе и бесплатной энергии, сегодня может рассчитывать лишь на 3D-телевизор, очередной айфончик и «диет-колу».

А раз быстрый позитивный выход через технологический рывок в современных условиях глобального монополизма не представляется возможным, наиболее вероятной становится попытка негативного выхода — через либеральную экономию на спичках и ограничение потребления «лишнего населения», что означает сваливание в депрессионную спираль.

Кризис глобального монополизма непосредственно проявляется через нехватку спроса. Сталкиваясь с ней в условиях, когда генерировать спрос путем увеличения денежной массы становится из-за чрезмерного объема денег уже невозможно, глобальные монополии начинают инстинктивно сокращать издержки. В глобальном масштабе это сокращение потребления населения, которое потребляет больше, чем производит, причем это сокращение, разумеется, довольно жестко локализуется во вполне определенных странах и социальных группах.

Под ударом прежде всего оказываются отнюдь не нищие: за счет сокращения их и так небольшого потребления (1–2, в лучшем случае 3 доллара в день) в глобальном масштабе много не выгадаешь, а само сокращение будет связано с неизбежными гуманитарными катастрофами и потому окажется политически болезненным.

Наиболее эффективным оказывается сжатие потребления среднего класса, который становится попросту ненужным из-за быстрого распространения сверхпроизводительных постиндустриальных (на данном этапе в первую очередь информационных) технологий.

В прошлые годы средний класс, оказавшийся лишним, последовательно уничтожался в Африке, Латинской Америке и на постсоциалистическом пространстве. Его численность в этих регионах кардинальным образом снижена, а потребность глобального бизнеса в сокращении издержек сохраняется по-прежнему острой. В результате с переходом глобального экономического кризиса в открытую форму приходит очередь среднего класса ядра капиталистической системы — развитых стран, утративших свою сакральную ценность в глазах эмансипировавшегося от них глобального управляющего класса.