Новая реальность - [18]

– Вы мне это уже однажды говорили, – я подал ей руку, и мы пошли по кругу. Это был единственный момент в танце, когда руки партнеров соприкасались. Время было такое. Любое прикосновение считалось намеком на сексуальность. – Но так и не ответили, хорошо это или плохо?

– Это необычно, – она наклонила голову. Такого движения в танце не должно быть, значит, оно сделано несознательно. – Но вы правы, ваше императорское величество. Многие дамы в этой зале хотели бы оказаться сейчас на моем месте.

– Вот как, – обозначение движения касания ладонями, и мы разошлись. Круг, еще один, и снова встретились, чтобы дойти вместе до финала. – Мне бы хотелось список всех тех дам, которые желают скрасить мое одиночество. Так почему вы пытаетесь меня соблазнить? Потому что я император? – ну давай. Прямые вопросы подразумевают прямые ответы.

– И это тоже, – Джейн повернулась, и встала ко мне лицом. – Но еще и потому, что вы очень красивы и выгодно отличаетесь от мужчин, что присутствуют в этом зале. Это тем более странно, учитывая, кем были ваши родители, – я приподнял бровь, и Джейн прикусила язык, закончив. – Плюс, вы очень молоды, а это может гарантировать долгие удовольствия.

– Знаете, а вы очень откровенны, – я не стал отказывать себе в удовольствии, и скосил глаза в ее обширное декольте. И я не буду упоминать, что молодость еще и может таить за собой скорострельность, хотя Петру с его образом жизни до меня, это явно не грозило.

– Это плохо?

– Это необычно, – я склонил голову, и когда поднял ее, то посмотрел ей в глаза. – Но, не могу сказать, что во мне вызвало отрицание ваше отношение.

Мы поклонились друг другу и разошлись в разные концы танцевальной зоны, как это было в самом начале. Очень странный разговор у нас вышел, но пробирающий до мурашек по позвоночнику. Я, прищурившись, посмотрел ей вслед, воспользоваться или нет столь интересным предложением?

Меня отвлекли звуки менуэта, который я танцевал снова с Лизой. Руки, ноги и тело прекрасно знали, что им надо делать, а вот мыслями я был далеко, что тетушку не слишком обрадовало.

– И о чем ты разговаривал с леди Рондо? – внезапно спросила Лиза. Я удивленно посмотрел на нее.

– Да так, о том, о сем, в основном об особенностях красоты в молодом возрасте, – я ухмыльнулся, увидев, как сжались ее губы, превратившись в тонкую линию.

– Это весьма неприлично.

– Да брось, что же здесь может быть неприличного? Тем более что нас все равно никто не понимал, – я поклонился и снова припал к ее ручке. Слава Богу, танец закончился. Почему она спрашивала о Джейн? Что хотела понять? Я даже пытаться не буду разбираться в ее тараканах.

Пока оркестр не заиграл очередной танец, я ретировался из залы, пока точно до греха не дошло с очередной дамочкой, решившей вышедшего в свет императора в койку попробовать затащить.

Оказавшись за дверьми бальной залы, я задумался, а где ученые мужи собрались? Один из гвардейцев Михайлова скользнул за мной. Эти орлы уже так научились маскироваться, что я иной раз их и не замечал. Из приоткрытой двери соседней комнаты раздались приглушенные голоса, странные шипящие звуки, а затем сдержанные аплодисменты. А ведь секунду назад оттуда не раздавалось ни звука. Я быстро прошел к этой комнате и заглянул внутрь. Ага, это я удачно попал, и я быстро зашел, прикрыв за собой двери.

В полукруглой комнате собрались все те ученые мужи, которых пригласил к себе хозяин дома. Они столпились возле стола, и один из них вещал по-немецки, подняв вверх указательный палец.

– О движителе, способном работать, используя силу пара, писал еще Герон Александрийский, в первом веке до Рождества Христова. И вот Папен решил воскресить это начинание, которое осталось лишь как детские игрушки для забав. Он создал предохранительный клапан, применение которого ему подсказал Лейбниц. А уж Ньюкомен довел его процесс до вот этого, – и говоривший, в котором я не без волнения узнал Георга Бильфингера снова запустил макет паровой машины Ньюкомена. Толпящиеся вокруг люди сдержано поаплодировали. И тут вперед выступил незнакомый мне мужик.

– Позвольте, а каково применение подобных машин? Могу ли я использовать нечто подобное в своих шахтах? – говорил он тоже на немецком, видимо, чтобы не терять смысл от скверного русского языка собравшихся здесь в основном иноземных ученых.

– Конкретно эта машина придумана Ньюкоменом, Акинфий Никитич, для откачки воды из шахт, – Бильфингер вздохнул. – Но я уже сейчас вижу перспективу в данном направление.

– Да? И какие же перспективы вы от этой штуковины видите? – я вышел вперед. Все настороженно замолчали, уставившись на мое величество. – Может быть, такая штука сможет сталелитейный пресс тягать? Или может быть корабль по реке толкать, куда захочется нам, а не куда ветер дует? О, а может быть, вообще самодвижущие повозки на такую махину поставим, и о лошадях думать не надо будет? Не мелите чушь, вы же ученые мужи, а не сказочники какие, – я скрестил руки на груди, внутренне усмехаясь. Ученые, они же, как дети в некоторых вопросах. Живут в своих странных мирах, изредка выползая оттуда, чтобы на солнышко взглянуть. А мужик этот, значит, Демидов, собственной персоной. И зачем ты сюда приехал? Явно не на этот макет полюбоваться. Но с Демидовым позже, надо пока цвет научной мысли, собравшийся в этой комнате подогреть на достижение одной поставленной перед ними задачи, которую они сами себе сейчас выбрали. А для этого необходимо всего ничего, раскритиковать их порыв, с пеной у рта доказывая, что Земля плоская и стоит на трех китах, а затем взять на слабо. Они в лепешку расшибутся, сдохнут, но докажут, что я кретин, и меня нужно носом в мое невежество натыкать. Но мне-то что, пускай тыкают, главное, чтобы работа поперла.