Новая космическая опера - [7]

Джейто подошел к стойке:

— Я хотел бы увидеть одного из ваших постояльцев.

Он знал, что женщина остановилась здесь, — эта гостиница была единственной в городе, принимавшей приезжих с других планет.

Хозяин продолжал чтение.

— Эй, — окликнул его Джейто.

Мечтатель по-прежнему был погружен в книгу. Джейто нахмурился, затем вскарабкался на цилиндры и перебрался через них.

— Женщина с другой планеты. Мне нужен номер ее комнаты.

Хозяин гостиницы потер край своей книги, и над ней появилось голографическое изображение танцоров, кружащихся в вальсе под музыку Штрауса.

Джейто вырвал книгу из рук Мечтателя:

— Говори.

Хозяин гостиницы забрал книгу, даже не подняв на него взгляда. За спиной Джейто послышалось жужжание, и шар Мандельброта толкнул его под локоть.

— Я должен ей кое-что, — сказал Джейто. — Она дала мне Сон.

Это привлекло внимание хозяина. Он поднял глаза, изогнув полупрозрачные брови на полупрозрачном лице.

— Вы пришли заплатить за Сон? — Он рассмеялся. — Вы?

Джейто сделал над собой усилие, чтобы не заскрежетать зубами:

— Вы знаете, что предложить плату необходимо.

— Она живет в четвертом номере, — ответил он.

На самом деле Джейто не ожидал ответа. Но, по-видимому, неписаные законы торговли Снами оказались сильнее отвращения, испытываемого хозяином при разговоре с крупными, непрозрачными людьми.

На верхние этажи вела старомодная лестница. Когда Джейто начал подниматься по ступеням, на стенах возникли голографические картины, наполнявшие пространство красками. Он оглянулся и увидел, как картины тают у него за спиной и лишь несколько светлых искорок еще продолжают танцевать в воздухе, словно следы, оставляемые элементарными частицами в древней пузырьковой камере.

Когда он постучал в дверь четвертого номера, никто не ответил. Он постучал снова. Никакого ответа.

Джейто повернулся, собираясь уйти, но в этот момент за спиной у него раздался щелчок. Оглянувшись, он увидел в дверях женщину-астронавта; свет, лившийся из комнаты, мерцал на золотистых кончиках ее взъерошенных волос. На женщине были серые сапоги до колена и светло-голубой костюм, облегавший фигуру. Костюм оживляли только четыре золотых кольца — по два на каждом плече. Сапоги были украшены трубками, тянущимися от каблука до верхней части голенища, — старомодно, но красиво.

— Да? — произнесла она.

Джейто проглотил ком в горле, предчувствуя, что сейчас нарвется на отказ. Он попытался сочинить какое-нибудь подходящее вступление, которое успокоило бы ее, возможно, заинтриговало или даже увлекло. Но у него получилось лишь дрожащее:

— Я пришел увидеться с вами. Невероятно, но она отступила, давая ему дорогу:

— Заходите.

Комната была приятной, с золотистыми занавесками на окнах и изящной кроватью, которая выглядела так, будто с нее только что поднялись.

Джейто замялся:

— Я не разбудил вас? Я могу прийти позже.

— Нет. Все нормально.

Она указала на небольшой столик, сверкавший металлическими деталями. Подставка с желобками поддерживала два диска; верхний, с разрезом от центра к краю, плавно перетекал в нижний — такой стиль был обычным в Найтингейле.

Единственным объяснением, которое Джейто удалось вытянуть из Мечтателей, было: «Римановы листы». Он поискал это слово в библиотеке и нашел туманное сочинение о теории комплексных переменных, которая, по-видимому, описывала, каким образом листы выражают математическую функцию.

Когда они сели за стол, Джейто поставил перед женщиной свой сверток и произнес формальные фразы:

— Вы дали мне Сон. Я предлагаю вам в качестве вознаграждения свою работу.

Она пристально взглянула ему в лицо:

— Я не понимаю.

— Прекрасный Сон… — «Интересно, — подумал он, — выгляжу ли я таким же смущенным, каким чувствую себя?» — Я могу предложить вам в качестве платы эту вещь. — Сняв обертку, Джейто показал птицу.

Расставаться с ней оказалось тяжелее, чем он ожидал. Но это был долг чести: он обязан женщине, и это единственное вознаграждение, которое он мог предложить.

Незнакомка сидела, рассматривая труд его жизни, и кровь бросилась Джейто в лицо. Он знал, каких чудес она насмотрелась в Найтингейле. Птица была жалкой в сравнении с ними.

— Она играет музыку, — объяснил он. — То есть не сама играет, но указывает, как играть ее.

Женщина подняла на него взгляд:

— Джейто, я не могу принять это.

На ее лице промелькнуло странное выражение: оно возникло и исчезло слишком быстро, чтобы он мог разгадать его. В другой ситуации он решил бы, что это благоговение. Затем она произнесла:

— Правила запрещают мне принимать подарки. Сквозь огорчение, которое она причинила ему своим отказом, до него вдруг дошло, что женщина позвала его по имени.

— Откуда вы знаете, что меня зовут Джейто?

— После нашего разговора я просмотрела досье о вашем пребывании на Анзатце.

Он уставился на нее. Досье было закрытым. Это являлось условием сделки; пока он делал то, что нужно Кранкеншафту, данные о нем хранились в тайне и он получал относительную свободу передвижения по Анзатцу.

Каким-то образом ему удалось говорить спокойным голосом:

— Как?

— Я попросила, — ответила она. — Властям пришлось разрешить мне.

Черта с два. Они должны были отказать. Неужели его присутствие стало настолько невыносимым, что они решили избавиться от него, несмотря на Кранкеншафта? А может быть, Кранкеншафту он больше не нужен?..