Нострадамус: Жизнь и пророчества - [16]

— Зачем ты связывалась с этим подонком из Марселя? — с осуждением спросила она свою малютку. — Когда-нибудь ты поймешь, что для таких скотов ноги лучше не расставлять! Опыта жизни, киска, — вот чего тебе не хватает. Было бы лучше, если бы ты прихватила с собой какого-нибудь отца семейства. Не заплати он, ты всегда могла бы пригрозить ему, что вздернешь его. Ты из тех, у кого молоко еще на губах не обсохло. Кто не хитер на выдумку и потому честно платит добром за добро, тот, как известно, щеголяет по жизни с голой задницей.

Рыжая Слониха прервала свой монолог, так как высмотрела протиснувшегося тем временем к креслу, достойному стать троном для Гаргантюа, Мишеля. Она одарила студента улыбкой, толкнула локтем свою малютку и шепнула ей:

— Почему бы тебе не развлечься во-о-он с тем парнем? Сущий молокосос, право слово. Никакой грязной мысли в глазах. Ну-ка, давай, Бернадетта! В отместку прежнему твоему негодяю ты с этим ангелочком испытаешь блаженство! Клянусь тебе, я чую это своей дыркой!

И прежде чем Мишель успел опомниться, девушка уже обхватила его шею руками. Хозяйка борделя поставила на стол дармовой кувшин вина, поскольку студент, как она знала, был сущий ягненок и требовал некоторой обработки. Нежная Бернадетта разлила розовое вино, а чуть позже настояла на том, чтобы Мишель перешел от слов к делу. Невероятно сладостными были прикосновения ловких рук Бернадетты, с нежной, как у оливы, кожей. После того как она незаметно для юноши убедилась, что серебра у Мишеля достаточно, ее рука шустро заползла студенту в штаны. Шестнадцатилетний юнец вмиг отбросил последние сомнения, еще одолевавшие его. Под одобрительные возгласы завсегдатаев таверны он последовал за прелестницей.

Закуток под крышей находился в глубине улочки. Покачиваясь, Мишель поднялся по крутой лестнице на чердак. При свете коптящей плошки едва он увидел ветхую и нищую каморку, в нем проснулась жалость. Но уже через мгновение чувство это исчезло, поскольку малышка вывалила из рубашки сочные груди. После того как смуглянка искусными губами и языком сняла Мишелю первое напряжение, она разъяснила ему:

— Теперь ты готов для верховой езды, и думаю, это будет прекрасно для нас обоих, если только ты будешь думать о том, что любовную нежность следует испытать от начала и до конца.

Так дивная Бернадетта дала понять, что рассчитывает, кроме всего прочего, также на некоторую взаимность. Студент с огромным пылом тут же перешел к действию. Остаток ночи он и его подружка в полной мере посвятили любовным играм. Под утро, когда наступило время занятий на факультете, возник небольшой спор, ибо Бернадетта отказалась принять заслуженную награду от Мишеля, причитавшуюся ей за любовь:

— Если мне было так же хорошо, как и тебе, я готова каждый раз сходить с ума бесплатно!

Не хотелось выглядеть пройдохой, и потому Мишель не позволил себе уйти от малышки с оливковой кожей, не заплатив. Тем более что нищенская обстановка каморки бросалась в глаза поутру еще больше. Наконец студент уговорил-таки Бернадетту взять пару серебряных монет.

— Но только беру их у тебя из чистой дружбы!

Страсть еще раз захлестнула обоих, а позднее в то утро Мишель получил головомойку от профессора за то, что опоздал на занятия.

Впоследствии молодые люди взяли за правило проводить свой досуг более размеренно. После обеда Мишель и Бернадетта, рука об руку, бродили вдоль берега Роны или Дюранса, пока страсть не загоняла их в заросли шепотливого камыша. Тогда они бросались в объятья друг друга. И на фоне колосьев, сквозь чад страсти Мишель видел, как трясутся наливные груди смуглянки. Они предавались любви во множестве мест: в заброшенной пастушьей хижине, в оливковой роще, — каждый раз открывая для себя новые удовольствия. И было им сладко и хорошо. Студент не опасался, что в общедоступном саду Бернадетты может вдруг появиться еще один садовник.

— Окстись! — заверяла его подружка. — Только один раз в жизни можно найти такого, как ты! Едва я взгляну в твои глаза, как у меня все делается влажным и подкашиваются колени! А то, что я ходила по рукам, так ведь это от нищеты и отчаяния, верь мне! Прежде я просто не видела другого выхода. Будучи дочерью священника, я не имела мужчин, а когда мама скончалась, это был сплошной мрак… Но теперь у меня есть ты, и если ты любишь меня, мне нечего бояться. Я умею шить, а старая Дорифора хочет взять меня к себе в ученицы. Так она мне обещала. Вот увидишь, я получу заказ от какой-нибудь богатой дамы, и уж тогда…

Так, основанный на плотских радостях, окреп союз между ними. Союз навеки (считал наивный Мишель).

Когда поздняя весна плавно перешла в лето, Бернадетта переехала к старой Дорифоре. Убогая каморка, где все началось, канула в вечность, как, впрочем, и таверна Рыжей Слонихи, куда Бернадетта больше никогда не заходила.

Молодые люди встречались под открытым небом или под заброшенной кровлей, любовь сплетала их каждый раз по-новому… С тех пор как Мишель узнал про прежнюю жизнь Бернадетты, а она — про его жизнь, что-то более глубокое, чем просто любовное чувство, появилось у них. Ведь оба остались сиротами, хотя каждый осиротел по-своему; они, как взрослые дети, находили друг в друге спасительную поддержку. Эта поддержка делала их сильными, несмотря ни на что. Косматая Дорифора щедро платила Бернадетте; Анатоль и Маргарита тоже все больше проявляли заботы о Мишеле, которому подчас казалось, что они относятся к нему как к сыну. Им пришлось смириться с тем, что в его жизни появилась женщина. Маргарита по-матерински осторожно выспрашивала Мишеля о ней, а художник отпускал на сей счет шутки — фривольные, но вполне добродушные.