Нострадамус. XX век: новейшая дешифровка - [227]

Разберем и этот эпизод. Эол, чтобы помочь Одиссею попасть в Итаку, находящуюся на западе, заключил в мех подвластные ему ветры: северного Борея, южного Нота и восточного Эвра. Лишь один Зефир был оставлен на свободе, и он пригнал корабли греков к Итаке. Эол вручил связанные ветры Одиссею и запретил развязывать мех до тех пор, пока тот не окажется на родной земле. Боги вмешались в удачное для царя положение дел, и ветра были освобождены алчными воинами царской галеры раньше времени, из-за чего дружина вернулась туда, откуда и начала движение. И тут на первый взгляд непонятно, кто в этом виноват: Эврилох, в очередной раз предложивший неудачную идею, остальные воины, поддержавшие его, или же сам Одиссей, не предупредивший подчиненных, насколько опасно дотрагиваться до меха. Царь не обязан был отчитываться перед подчиненными о подарке, который он получил от владыки ветров; после девяти дней бодрствования Одиссей вполне закономерно уснул от усталости; жадность воинов, приблизившихся к родным поселениям, не чужда завоевателям – отсюда нездоровое любопытство к царскому подарку. Пока лидер спал, его подчиненные развели на корабле «демократию», показавшуюся законной и обоснованной всем без исключения, и совершили коллективную глупость – освободили враждебные ветра, удалившие их от родного берега, до которого оставалось рукой подать. В начале эпизода мы видим предопределение его финала: небольшой флот Одиссея никак не мог приблизиться к медному острову Эола, и лишь уверенное направление, обеспеченное ставшим на руль Одиссеем, позволило достичь цели. Для достижения более далекой цели – Итаки – потребовалось уже вмешательство более могущественного повелителя, хозяина ветров. Но счастливый финал сорвал «неразумный», в понятии древних греков, простой люд, посмевший вмешаться в тайную договоренность земных руководителей, что не сообразуется с задуманной богами системой народоуправления.

Через шесть дней, на седьмой, удрученные греки достигли какого-то острова и обнаружили небольшой тихий залив между угловатых прибрежных утесов. Корабли носили на себе следы многодневной бури, и в ближайших планах Одиссея был их очередной ремонт. У многих не хватало мачт, на иных было много других повреждений. Гребцы-рабы так устали, что не было даже слышно голосов, помогавших соблюдать ритм при гребле. Одиссей внимательно вглядывался в мрачные скалы, горы за ними, луга и леса, совещаясь с Эврибатом: «Мы где-то на краю земли. Нас занесло, похоже, к великому Океану, обтекающему землю». Одиссей подал знак, и корабли вошли в тихие воды бухты. Ита-кийцы поставили суда плотными рядами в заливе, связав их между собой канатами, чтобы облегчить ремонт. Царский корабль не поместился рядом с остальными, и царь приказал оставить его отдельно у самого выхода в открытое море, привязав его к утесу (по другой версии мифа это благоразумный Одиссей из осторожности повелел выбрать такое место для его корабля). От берега в глубь острова вела каменистая тропа. Одиссей отправил глашатая с двумя воинами на разведку с целью узнать, какие здесь живут люди, следующими словами: «Если эти места населены могущественным народом, постарайся завязать с ними дружественные отношения. Нам нужно отдохнуть, набрать запас пресной воды, пищи и выменять материалы для починки кораблей». Один из ахейцев, направившихся с Эврибатом на разведку, в пути спросил: «Если город богат, может быть, нам удастся поживиться? Мы давно уже не нападали на прибрежных жителей». Эврибат на это ответил: «Царь наказал завязать с жителями дружеские отношения и воспользоваться их помощью для починки кораблей. Ну а когда корабли будут в порядке, безусловно, он не откажется захватить добычу, если представится случай – ведь мы все хорошо знаем нашего вождя». Встретив первого аборигена, загорелого человека очень высокого роста, Эврибат, опытный в посольских делах, подошел к нему с вопросом, к какому же народу занесла их буря. Это оказались лестри-гоны. Эврибат объяснил, что они посланы к вождям племени завязать дружеские отношения и просить о гостеприимстве. Пока продолжался разговор, путники достигли города. К своему удивлению, греки нигде не видели пасущихся стад, зато встретило громадного роста девушку, которая после короткого разговора с первым спутником греков и лестных слов Эврибата, умолчавшего о набегах дружины Одиссея в Троаде, повела их в город во дворец своего отца Антифата, повелителя лестриго-нов. Во дворце они увидели жену Антифата, еще более высокую, чем их проводница. Та громогласно повелела позвать своего мужа, бывшего на собрании старейшин. В это время осторожный Эврибат, оставив во дворце одного из спутников, вышел с другим на улицу и стал ждать исхода переговоров. Он увидел, что высоченный Антифат с вооруженной свитой быстро вошел во дворец, а затем ахейцы услышали крик оставленного во дворце товарища и звон оружия. Антифат с первых же слов посла понял, что перед ним грабитель из тех ахейцев, что в течение десятка лет, воюя с Троей, разоряли окрестные народы. Поняв, что их товарища убили, греки, охваченные ужасом, обратились в бегство и прибежали к кораблям раньше погони разве что чудом. Но им не хватило времени, чтобы предупредить остававшихся в бухте об опасности – Антифат сразу созвал лестригонов, которые длинными шагами побежали на берег моря. Отрывая от утесов целые скалы, они стали разбивать ими связанные друг с другом корабли. Сквозь треск ломающихся снастей и крики убиваемых не были слышны команды Одиссея, пытавшегося организовать сопротивление. Как безумные, метались ахейцы, поднимая якоря и садясь за весла, но лестригоны убили всех воинов с 11 кораблей, а сам царь с трудом спасся на своем судне, перерубив единственный удерживающий его на привязи канат, и оставив на оставшихся кораблях и на берегу своих гребцов-рабов. Так из 12 кораблей у Одиссея остался только его единственный. Выйдя в открытое море, Одиссей некоторое время ожидал, не вырвется ли еще кто-нибудь из греков из неравной схватки. Однако погибли все, включая верного и разумного Эврибата, а местные рослые воины, нанизав их тела на колья, унесли в свой город, чтобы употребить в пищу. Охваченный горем и злобой, смотрел итакийский вождь на страшную бухту, где после долгих лет странствий, десятков битв, нашли неожиданную гибель его товарищи. Одиссею ничего не оставалось, как плыть прочь от опасного берега и вновь, уже который раз, брать курс на Итаку. Однако теперь он уже не мог помышлять о славном возвращении на родину – его дружина забрала с собой в иной мир громкую славу троянских битв. Кругом вновь было необъятное и бурное море, в котором оставшихся греков ждали новые опасные приключения.