Ностальгия по чужбине. Книга первая - [103]

Горбачев, молча наблюдая, как рассаживаются оба приглашенных, просчитывал единственный вариант: если взрыв самолета — дело рук КГБ, ГРУ или какой-нибудь другой силовой или, возможно, подпольной националистической структуры, и американцы смогут это доказать, как отразится это на его имидже руководителя государства, полностью контролирующего ситуацию? Не снизит ли эта авиакатастрофа его политический профиль?

— Я хотел бы выслушать ваши соображения, товарищи, — негромко произнес генеральный секретарь ЦК КПСС. Стекла его очков в тонкой металлической оправе недобро блеснули, словно предупреждая, что ни о каких поблажках и речи быть не может.

Глава внешнеполитического ведомства вздохнул и широко развел руками:

— Единственное, о чем можно мечтать в такой ситуации, — это получить конкретные доказательства СЛУЧАЙНОСТИ этой катастрофы. Причем как можно быстрее. Я не намерен сгущать краски, товарищ генеральный секретарь, но просто обязан вас проинформировать: если случившееся над Альпами не случайность, и если американцам, не дай Бог, удастся доказать нашу причастность к этой катастрофе, ситуация может стать неуправляемой, критической…

— А вы что скажете, товарищ генерал армии? — Горбачев полуобернулся к председателю КГБ. — Как вы думаете: ЭТО может быть делом наших рук?

— Пока не знаю, Михал Сергеич…

— Меня такой ответ не устраивает! — голос Горбачева прозвучал резко.

— К сожалению, другого у меня пока нет, — шеф КГБ растеряно пожал квадратными плечами. — Могу только заверить вас, товарищ генеральный секретарь, и дать слово офицера и коммуниста, что лично я никому такого распоряжения не давал и дать не мог. Все случившееся было для меня такой же неожиданностью, как и для вас, товарищи…

— Да на хрена мне твое слово?! — вскипел генсек. — Мне сейчас не слова нужны, а…

— На что вообще это похоже? — негромко спросил министр иностранных дел, стремясь разрядить накаленную атмосферу и направить совещание в деловое русло. — Разве у нас совсем нет оснований утверждать, что речь идет об обычной авиакатастрофе, какие случаются время от времени? Что скажете, товарищ генерал?

— Слишком уж все это похоже на диверсию, — пробурчал председатель КГБ. — Как правило, в случае технических неисправностей, самолеты не распадаются на части в течение секунды… Экипаж связывается с землей, сообщают о возникших неполадках, консультируется… А здесь все произошло в одно мгновение. Только что радары вели совершенно целый самолет, ни разу не сообщивший даже о намеке на техническую неисправность, и вдруг… Короче, я почти не сомневаюсь, что речь идет о взрыве на борту…

— Скажите, вы полностью исключаете причастность к взрыву какой-нибудь третьей стороны? — спросил министр иностранных дел.

— Вы имеете в виду противовоздушную оборону Швейцарии? — угрюмое лицо председателя КГБ исказила выразительная гримаса, отдаленно напоминавшая улыбку.

— При чем здесь Швейцария? — министр иностранных дел пожал плечами. — Я говорю о ТРЕТЬЕЙ стороне.

— Взрывчатка находилась НЕПОСРЕДСТВЕННО на борту «Боинга», — медленно, словно на лекции для начинающих оперативных сотрудников, отчеканил председатель КГБ. — Самолет взлетел с аэропорта «Внуково-2», где и был полностью подготовлен к полету. С этого момента до момента взрыва на борту, никаких посадок он не совершал и находился в воздухе. Он также не был атакован ракетами ни с земли, ни с воздуха. В противном случае, наземные службы и спутниковая разведка это обязательно зафиксировали бы. Не говоря уже о том, что за всю историю XX века над территорией Швейцарской конфедерации не было сбито ни одного военного, не говоря уже о пассажирских, самолета. По-видимому, еще в аэропорту Внуково кто-то внес и сумел спрятать на борту «Боинга» взрывчатку с часовым механизмом, рассчитав все таким образом, чтобы взрыв произошел в тот момент, когда самолет покинет пределы воздушного пространства СССР.

— Кто это мог сделать? — нетерпеливо спросил Горбачев, которому явно действовали на нервы как попытки министра иностранных дел найти несуществующую третью сторону, на которую можно было бы свалить ответственность за происшедшее, так и исключающий другие версии анализ председателя КГБ. — Кому вообще такое по силам?

— Только нам, товарищ генеральный секретарь, — тихо ответил шеф КГБ.

В кабинете генерального секретаря воцарилась гробовая тишина. В этот момент даже почти неслышное клацанье настенных кварцевых часов казалось неестественно громким…

— То есть, это сделал ты, генерал? — Горбачев грудью налег на край письменного стола, словно хотел сдвинуть его с места. — Твоя контора?

— Либо моя, либо — военная разведка… — Генерал тяжело засопел. — Больше некому, товарищ генеральный секретарь.

— Следовательно, ты допускаешь, что в Комитете государственной безопасности, без твоего ведома кто-то мог осуществить ПОДОБНОЕ? Смотри мне в глаза, генерал: ты это допускаешь?

— Да, товарищ генеральный секретарь, — кивнул шеф КГБ. — Я это допускаю.

— Имена? Цели? Факты?

— Дайте мне несколько суток, и я отвечу на все вопросы.

— А что скажешь насчет Евсеева, генерал? — зловеще спросил Горбачев. — Он мог санкционировать такую акцию?