Ностальгия - [42]

— Эй, там! — крикнула она.

Дуг провел языком по зубам. У таких особняков порою дверь бывает сзади. Они обошли дом кругом (что заняло некоторое время), нарочито не понижая голоса. Миссис Каткарт сохраняла мрачно-почтительный вид. Даже медленно панорамируя немецким биноклем, Дуг так и не смог обнаружить ни входа, ни какой-либо подсказки. А совершив еще несколько обходов, они вовсе запутались, где тут фасад, а где — задняя сторона. «Дом» превратился в безликий курган высотой по меньшей мере в два этажа, по форме — ни дать ни взять каравай, бурлящий жизнью, сочащийся влагой, в буквальном смысле трепещущий листвою под легким ветерком. Острые углы и карнизы, манориальные прямые линии давным-давно «придушены». О присутствии человека свидетельствовали разве что серебристая телеантенна с одной стороны да дым над невидимой трубой. Шесть выпуклостей по верху «кровли» с равным успехом могли оказаться водосточными желобами или мансардными крышами: поди знай! Но справедливости ради стоило отметить, что и победоносные лозы сделались столь же бесформенны и косны, как и здание под ними. В верхней своей части они словно страдали артритом — лохматые, безумные; они изгибались, выкручивались, пожирали сами себя. Дальше-то пути не было: вот вам и пиррова победа.

Из вежливости Дуг пригласил с собой Кэддоков, но помощи от них было немного. Едва особняк открылся взглядам в полную величину, Кэддок тотчас же вколотил треногу в топкую лужайку на переднем плане, а Гвен пришлось направлять его по заросшим сорняками тропам. Он уже успел раз споткнуться о декоративный столбик коновязи. Еще возможно было различить смутные очертания великолепного образчика английского ландшафтного дизайна — как обломки кораблекрушения при отливе.

Кэддоку пришла в голову идея поснимать дом с разных ракурсов: он тараторил как заведенный и то и дело спотыкался о бордюры.

— Интересно, сколько у нее комнат? Это ведь многооконный георгианский особняк, я так понимаю?

Гвен, затенив глаза ладонью, послушно подсчитывала.

Кэддок перезарядил фотокамеру, сдунул пылинку с объектива и принялся разглагольствовать про средневековые налоги на окна и про то, как дворянство изворачивалось, закладывая окна кирпичами.

— Аристократы старой закваски, пожалуй, были отнюдь не так глупы, — возвестил он.

Идея осмотра принадлежала не Дугу. Любые старинные здания, даже самые высоченные, самые что ни на есть почитаемые соборы оставляли его равнодушным: кто видел один, тот видел их все. Он расхаживал по ним с абсолютно каменным лицом. Чего ждать-то? Просто-напросто старые стены. Однако ж против долга не попрешь. Он первый признавал: раз уж ты оказался в Англии, придется посмотреть. Тем более что дома спросят.

Дуг сверился с путеводителем. Да, именно этот особняк рекомендован для посещения: вот, черным по белому.

За домом они набрели на коллекцию барочных купален для птиц и солнечных часов, расставленных тут и там в прихотливом беспорядке, — их тут было до сотни и даже больше, а еще — дикие розы размером с выставочную капусту (Челсийская цветочная выставка, 1927), увитые зеленью беседки и декоративные воротца, застывшие на оксидированных петлях; и планчатые деревянные садовые скамеечки, и каменные сиденья с разводами мха, устланные многослойным ковром гниющих листьев. В общем и целом сад оставлял ощущение утонченности и покоя. Почва — мох и мульча — мягко пружинила под ногами. Дуг то и дело проваливался в кучи сухих листьев. В глубине сада послышались голоса; незваные гости нырнули под прикрытие покосившейся перголы. Миссис Каткарт, наделенная острым зрением, стиснула локоть Дуга. На расстоянии крикетной дорожки, не более, компания нудистов играла в бадминтон и в чехарду. Прочие вальяжно развалились в шезлонгах либо играли в шашки близ изысканно застоявшегося бассейна: декоративный херувимчик в центре извергал из себя зеленую жидкость — можно подумать, беднягу тошнило. Нудисты, по большей части преклонных лет, грузные, раскрасневшиеся, словно бы думать не думали о мировой политике. Дут поднес к глазам бинокль, но был резко, прямо-таки рывком одернут — жена не дремала. И туристы поспешно отступили — ретировались в Лондон, причем миссис Каткарт глядела еще более мрачно и решительно.

И однако ж владело ими странное чувство удовлетворенности. Даже это — своего рода опыт. Будет о чем рассказать людям; а ведь смысл путешествий ровно в этом!

В гостинице выяснилось, что Вайолет с Сашей ушли куда-то и до сих пор не вернулись. Дело было уже к вечеру. С сигаретой во рту, удерживая в ручищах четыре баночки «Бренди энд джин», Гэрри умудрился-таки постучаться в номер XIV. И, не дожидаясь ответа, вошел.

— Как жизнь, Шейлочка? Классно, классно. Слушай, у тебя тут из окна не вид, а все полтора. — Он отошел к столу, вскрыл одну из жестянок. — А где ты очки прячешь?.. Эта новость давеча — словно гром средь ясного неба, э? Как тебе оно? И кто бы мог подумать, что мы… — он схватился за живот и рыгнул, — в родстве? Вот ведь гребаное совпадение!

Беспомощно моргая, то и дело натыкаясь на мебель. Шейла не знала, куда присесть, не говоря уж о том, куда смотреть или что говорить. Гость вальяжно откинулся назад, опершись на локти; шорты предательски взбугрились в паху. Первые четыре пуговицы рубашки расстегнуты: своего рода каньон, цвета пустыни Симпсона.