Номер 10 - [5]

Александр орал:

— А по мне, так хоть распни всех этих рыжих сучек, уже запарили эти хреновы дебаты.

Когда они ушли, Эдвард сел за стол и подписал документ, разрешающий контрразведчикам из МИ-5 вести прослушивание дома, автомобиля и офиса Боба Маршала Эндрюса, депутата парламента, Королевского советника.

В комнату вошла Адель и попросила:

— Эд, милый, останься и полюбезничай с журналисткой, ради меня, ладно? Улыбнись ей и погладь меня по волосам. Ее зовут Сюзанна Николсон, она редактор отдела женской прозы в «Джой». Это новый журнал, они поместят меня на обложку.

Нос у Адель был необычайно длинный. Ее отец, Ги Флорэ, увидев дочку буквально через мгновение после появления ее на свет, заявил: «Mon dieu, ma pauvre enfant. Elle est Pinocchio»[7].

Эдвард сунул нос между пахнущих молоком грудей и с хрипотцой сказал:

— Ты должна быть на развороте журнала, Адель.

— Какой он славный, — прошептала Сюзанна Николсон, когда премьер-министр поцеловал жену, погладил ее по голове и вышел из комнаты, бесшумно и почти виновато прикрыв за собой дверь.

Адель вытянула длинные ноги и отхлебнула чай с ромашкой.

— Славный, но не тщеславный.

Сюзанна вспомнила о своем муже, который в семь утра хлопнул дверью, крикнув напоследок: «Чертова дура!» Он разозлился, когда она призналась, что забыла, в какую из трехсот пятнадцати химчисток Лондона сдала три его сшитых на заказ костюма. Квитанция таинственно пропала. Ее не было ни в одной из многочисленных сумочек, не было в карманах одежды, в машине, в ящиках столов и шкафов, ни дома, ни на работе. Целую неделю Сюзанна увиливала, а потом расплакалась и выложила мужу страшную правду. Она объясняла случившееся стрессом — ей ведь предстоит интервью с Адель Флорэ-Клэр.

— Это же самая умная женщина в мире, — причитала Сюзанна. — О чем я стану ее спрашивать? Ведь она меня заживо съест!

Сюзанна наблюдала, как Адель снимает телефонную трубку и гнусавит:

— Венди, милочка, нам бы еще этого чудного чайку. Сюзанна спешно застенографировала: «Нос кошмарный. Кожа безупречная, макияж профессиональный, зубы отбелены (недавно), туфли от „Прада“, узнать цену на Бонд-стрит. Вульгарный акцент отчетливее, когда говорит по телефону».

Адель издавала в телефон короткие сочувственные звуки, адресуя их явно расстроенной Венди. Затем взглянула на часы, бросила Сюзанне: «Минуточку» — и бодро произнесла в трубку:

— Единственный здравый вариант — ампутация. — Она собралась положить трубку, но Венди, очевидно, желала продолжить разговор. — Только не сейчас, Венди, я занята.

Положив трубку, Адель улыбнулась Сюзанне:

— Прямо и не знаю, звонишь насчет чаю, а тебя втягивают в чужую психодраму. Бедняжка Венди, это наша экономка. Ее сын, Барри, совершенный олух, между нами, покалечился на своем мотоцикле. Нога у него никак не заживает, он валяется в больнице на дико дорогих антибиотиках… Конечно, все это не для публики…

Сюзанна сделала серьезное лицо.

— Разумеется, у вас есть право просмотреть текст интервью до опубликования…

— Я не должна была говорить вам о бедняжке Венди, но я так переживаю за персонал, так близко к сердцу принимаю и их маленькие проблемы. Простите, я сейчас постараюсь перестать беспокоиться о Венди и Барри. Ну, давайте, что там у нас.

Сюзанна взглянула на свой список вопросов.

— Хорошо. Каково это, когда журнал «Пипл» называет вас самой умной женщиной мира?

Адель скромно улыбнулась:

— Не мира. Только Европы. Сюзанна перешла ко второму пункту:

— Каков типичный день в жизни Адель Флорэ-Клэр?

Адель рассмеялась:

— Не бывает типичных дней. С философской точки зрения, нет и таких вещей, как «жизнь» или «день». Что вы имеете в виду под «жизнью» и «днем»?

Сюзанна почувствовала, как у нее запульсировало в виске.

— Ладно. Чем, в таком случае, вы занимались вчера? На лице Адель появилось озадаченное выражение:

— Вчера? То есть в предыдущие двадцать четыре часа?

Сюзанне хотелось заорать на самую умную женщину Европы, но тут открылась дверь и особа с лошадиным лицом и красными опухшими глазами внесла поднос со стеклянным чайником и тарелкой шотландского песочного печенья, разложенного веером.

Когда она поставила поднос, Адель хохотнула и спросила:

— Венди, милочка, вы нам смерти желаете? Песочное печенье? Господи, ведь это жир и сахар!

— Мне в отделе снабжения велели покупать все только британское, — сказала Венди.

— Ну а как насчет овсяного, которое мы раньше брали?

— Его теперь по лицензии делают в Польше, — ответила Венди.

Глядя на часы, Адель поплескала в чашках пакетики с чаем, потом резковато заговорила, обращаясь к Венди:

— Насчет ноги Барри. Ведь он сможет передвигаться. На прошлой неделе мы с Эдвардом вручали награду за детское мужество мальчику, которому старинный паровоз отрезал обе ноги. Теперь дитя в инвалидной коляске играет в баскетбол…

Сюзанна взглянула на Венди и с удовольствием заметила, как та с неприкрытой злобой зыркнула в спину Адель, прежде чем закрыть дверь.

— Итак, вернемся к вашему замечательному вопросу. Будильник звонит в полшестого, но к этому времени мы, как правило, уже на ногах. Это ценные минутки, пока на нас не обрушился весь мир. Впрочем, если вас интересует именно