Номер 10 - [31]

На шоссе Ml, по дороге в Лондон, Силия, клинический психиатр, высказала соображение, что Стюарт,

тип явно агрессивный, женился на Карен, потому что насмешки над ней — идеальный повод для драк. Джеймс быстро завел привычку читать вслух статьи из «Сан». Сама Норма читать ленилась, но истории любила всегда.

Вот что узнал наш штатный корреспондент Дэвид Грабб от мастера педикюра Питера Боурона.

«Впервые я принял миссис Флорэ-Клэр в мае 1997 года. Ко мне всегда большая очередь, но она через одного из моих знаменитых клиентов попросила меня заняться ее ногами. По-моему, ей меня посоветовала Пулу на благотворительном обеде в пользу людей с ограниченным ростом.

Сказать по правде, ноги у нее были в жутком состоянии: мозоли, отвердения кожи, наросты, а также налицо ранние признаки синдрома молоткообразного пальца. Она над ними просто издевалась все шесть предвыборных недель.

В первое посещение она весь час проработала на своем ноутбуке, но в последующие визиты мы беседовали о том о сем. Однажды мой партнер, Грегори, сказал: «Твои беседы с женой премьер-министра имеют историческую важность, их надо записывать». Поэтому исключительно в интересах исторической науки я стал записывать наши разговоры с миссис Флорэ-Клэр. О записывающем устройстве она не знала. Если бы знала, наверное, расстроилась бы, а стресс вреден для ног, я же, как квалифицированный и дипломированный мастер педикюра, главным своим приоритетом считаю здоровье ног моих клиентов».

— Я тоже на педикюр записалась, — сообщила Норма. — Но пока очередь подойдет, все пятки потрескаются, я и в туфли не влезу.

Питер радостно раскачивался на своих качелях, глядя, как Норма с Джеймсом уплетают сандвичи с беконом.

— Тебе ведь нравится твоя клеточка, Питер? — спросила Норма. — Уютно, правда?

Накануне к Норме приходила сердитая дама из организации «Месть жертв», Марджори Мэйкисон, и предложила свои услуги в качестве адвоката по делу о травме в результате избиения. Норма провела женщину в кухню и объяснила, что она уже оправляется после шока и что Джеймс, ее новый жилец, нашел того парня, что ее избил, и крепко его отмочалил, — правда, деньги и другую собственность вернуть не сумел.

Марджори пришла в ужас.

— Я совершенно не одобряю подобный самосуд, миссис Шпрот, — заявила она.

— А у нас тут завсегда самосуд, — ответила Норма. — Людям ноги ломали, ежели у соседей воруют или там старика обидят или ребенка.

Несколько мгновений Норма наслаждалась своим моральным превосходством. Она вспомнила совет Тревора своим юным пасынкам: «Не срите на своей лужайке, парни, и ни за что не воруйте у бедных. Езжайте в пригород, отирайтесь там, покуда не увидите, как какая-нибудь счастливая семья в полном составе куда-нибудь уматывает — на пикник там, в спортзал, сами знаете. У средних классов взять вовсе не грех — у них все застраховано, так что и для экономики сплошная польза».

Марджори изучила клетку Питера. Она не только защищала жертвы преступности, но также являлась активисткой защиты прав животных и была уверена, что животные права Питера попираются. Его клетка явно меньше, чем требует письменная инструкция в предлагаемом «Законопроекте о правах животных», а кроме того, по закону Питер имеет право жить в паре.

Марджори разъяснила закон «О благосостоянии животных», который помнила наизусть:

— Согласно положениям закона, миссис Шпрот, ваш попугайчик имеет право на большой вольер, где может пребывать в обществе других попугайчиков в стимулирующей среде с игрушками и вепсами.

— А Питер доволен своей клеткой, и ему нравится быть единственной птицей, — возразила Норма.

— Все равно, — сказала Марджори, — закон есть закон.

Адель стряхнула крошки круассана со своего свитера от Жозефа, взяла Венди за руку и заговорила в утешающе-евангелической манере:

— Венди, нога Барри является… вернее, являлась… его значительной частью, ее нельзя просто выбросить, как какую-нибудь баранью ляжку.

— Кто же баранью ляжку выбрасывает? — сердито фыркнула Венди. — Ее варят и едят.

— Черт побери, до чего же вы педантичны, Венди! — воскликнула Адель. — Это одно из ваших наименее привлекательных качеств. В общем, я поговорила с одним приятелем, он кардинал, и он согласился руководить церемонией погребения ноги Барри. Все пройдет тихо, по-семейному, — ну и я там буду, конечно. В церкви Кенсал-Райз как раз выкроили время… Соглашайтесь, и я запущу все дело. Только для гроба мне нужна мерка ноги Барри.

— А разве не Барри решать? — спросила Венди.

— Разумеется, ему решать, — согласилась Адель. — И он полностью солидарен со мной. Я с ним сегодня утром побеседовала.

— Так ведь он от морфия одурел. У него глубокая психологическая травма.

— Да, и это замечательный способ залечить ее. Он может присутствовать на похоронах одной из важных частей своего тела. Он может рассказать всем, что нога для него значила, поделиться воспоминаниями о ней. Нельзя лишать его этой возможности, Венди.

Венди спросила себя, причем не впервые, кто тут сумасшедший — Адель или она сама? Глупо ли противиться погребению правой ноги сына? Адель чрезвычайно умна, и, что еще важнее, она оригинальный мыслитель и выдающийся теолог-любитель.