Ноктюрн Пустоты - [65]

— Как ты назвал это оружие? — спросил Аллен.

— Оружие Зевса.

— Название годится! (Я чувствовал, что друг улыбается.) Ты всегда был фантазер, Джон.

— Это не мое название, Вилли. Это название авторов операции. Как видишь, они литературно подкованы. Что будем делать?

Он кашлянул, словно выступал у доски, и я весь напрягся: снова находился в классе, вслушивался, как и все ребята, в каждое умное слово Вилли, когда он отвечал на уроке домашнее задание.

— Надо объяснять людям. Прямо и честно. Слышишь меня, Джонни? — Он искал меня взглядом сквозь толщу пространства — времени и видел такого же мальчишку, как и он сам.

— Да, слышу, Вилли! — крикнул я с облегчением, как, бывало, в детстве.

— Честно и прямо, — педантично продолжал он, — предупредить людей о том, что так называемое оружие Зевса является началом вселенского конца. Слышишь? — позвал он. Я кивнул, и он уловил мой знак. — Что любое — ракетное, ядерное, самое сверхсовременное оружие, — продолжал он суховатым тоном, — выглядит рядом с ним каменным топором… Уже сейчас оно постепенно уничтожает планету!..

Я снова вернулся в наш класс, поднял руку:

— Ты уверен, что сумеешь все объяснить и доказать?

— Да, Бари, да! — Тон разговора стал слишком серьезным, раз Аллен пренебрег конспирацией.

— Ты забыл… — начал было я.

— Нет, не забыл! — оборвал Аллен. — Они все прекрасно слышат!.. Электронное ухо Пентагона работает круглосуточно. Предлагаю тебе, — закричал он, — заказать мой код банка. — Он тяжело дышал. — Пока они ищут, ты получишь все данные… Учти, времени мало…

— Аллен, будь другом! — произнес я пароль нашей юности. — Обожди, отдохни несколько минут…

— Давай! — Он понял, что я уже действую.

Первым делом набрал код Аллена в банке информации, и через несколько секунд на телеэкране засветились таблицы и фотографии, на стол посыпались листы фотокопий. Значит, я опередил службу безопасности минут на десять — пятнадцать. Пока они разберутся в моих отношениях с Алленом, отыщут в электронной памяти наши прежние разговоры, сообразят, что к чему, и отнесут свои сводки начальству, я успею сделать все оставшиеся в своей жизни дела.

Я уже звонил по телефону. Сначала — Боби: о лечебнице для Эдди.

— Извините, срочное дело. Как моя просьба? Удалось найти?

Боби сразу понял меня, перешел на телеграфно-условный язык.

— Нашел. Когда начать операцию?

— Я позвоню еще. Спасибо.

Главный редактор новостей Фи-Би-Си Квингер, знавший меня немало лет, встретил предложение с интересом. Я обещал сенсационное сообщение, синхронный репортаж из студии и космоса, но требовал вечернее время, когда у экранов собирается самая представительная аудитория. Я знал, что каждая минута вечерних выпусков спланирована до секунды, что Квингер лихорадочно просматривает листы программ, соображая, чем бы пожертвовать для Бари.

— Такого репортажа у тебя больше не будет! — сказал я.

И Квингер сдался.

— Хорошо. В восемнадцать ноль одну. Программу ведет Райт.

— О'кей! Сейчас согласую с партнером. — И закричал в передатчик Аллену: — Ты можешь в восемнадцать ноль одну по нью-йоркскому времени?

— Я выхожу на связь в восемнадцать ноль семь! — крикнул в ответ друг.

— Как-нибудь продержусь шесть минут без тебя. Готовься! Сценарий согласуем позже.

С главным редактором договорился, что он срочно закажет мои пленки из архива, распорядится подобрать кое-какие материалы, выделит монтажную. До репортажа оставалось около шести часов. Ничего. Успею. И не в такой запарке бывал…

Зашел к Эдди. Положил ладонь на холодный лоб, сказал, что ненадолго уезжаю. Он отвечал, как обычно, взмахом длинных ресниц — сил на слова не хватало. Ресницы сомкнулись: да, он понял.

Предупредил врача о переводе Эдди в другую клинику. Тот ответил: «Возможно, через неделю. Я изучу ваше предложение». Тон его был официальный, взгляд ничего не выражал. Чудак, неужели он думает, что мне не хватает средств на его услуги? Я чрезвычайно благодарен всем докторам этого госпиталя за Эдди, но сейчас не до объяснений.

Теперь — в Нью-Йорк.

Пачка документов Аллена — в кофре вместе с камерой. Кофр привычно-дружески жмет плечо. Такси мчит на аэродром.

Я в очереди на самолет Чикаго — Нью-Йорк.

Два часа полета.

Снова такси. Оно везет меня к Рокфеллер-центру, где среди других вывесок висят знакомые буквы: «Фи-Би-Си».

Лифт задержался: какой-то толстяк никак не может вылезти из-за груды чемоданов. Два негра в белых перчатках чопорно берут чемоданы за ручки и кладут на тележку, а он все лезет вперед и пыхтит, не замечая, что я его снимаю, — прекрасное начало моего последнего репортажа.

Итак, о чем будет он? Пока монтажница выбирает лучшие кадры, я сижу и думаю об этой странной затее, называемой оружием Зевса, и никак не могу понять, кому все это понадобилось. Те, кто убиты, — убиты, раненые — стонут по ночам, живые — пока живут. Но неужели надо сделать так, чтоб на Земле не осталось никого: ни одноглазого забавного старичка Джино, который обязательно должен дожить до старости и рассказать детям историю своей жизни; ни Эдди, которого необходимо вылечить и вновь посадить в автомобиль, чтоб показать, как красив и интересен мир; ни одного из туарегов, который вспомнит, как они работали в цветущем саду на месте бывшей пустыни; ни, наконец, самого автора климатической войны, который в школьном классе, где учится его внук, вдруг признается, как он в молодости был причастен к страшному оружию, но потом сам, своими руками разобрал его на составные винтики — пусть, мол, живут другие!..