Нокс - [42]

   Сэм смеется, ему нравятся мои рассуждения, но он и не собирается меня отпускать.

   - Давай дождемся, чем это все закончится, а потом и решим, что делать дальше, - говорит он.

   - Это я чувствую не закончится, - вмешивается в разговор труп-доктор, и я вижу его сонные глаза. Он второй человек, кто спал на червивом диване. Сэм и глаз не сомкнул. Он стоит над нами и смотрит на реку. - Там загнулся бомж. Его съела чума, и нам нельзя здесь оставаться. И если нас не накроют копы, или не подрежут сталкеры, то у нас есть реальный шанс сгнить от чумы. Нужно идти в морг, там намного спокойнее, и ни одна зараза не проникнет в стены моего заведения. И как я только согласился идти с вами?

   Наш размеренный разговор перекрывает вой сирен, и с моста на нас направляются лучи прожекторов. Знал... я так и знал. Бомжи разбегаются в стороны, но несколько выстрелов сбивают их на землю, и остальные людоеды замирают на месте. Я ничего не вижу, и так замираю с пригоршней воды в ладонях. Мистер Борге приставляет руку к бровям и пытается рассмотреть сколько там легавых.

   Свет бьет в глаза. Мы на берегу, как на ладони.

   - Эй, выходи малыш! Мы видим тебя!

   Лучи прожекторов направлены точно на меня, и я кожей чувствую, как все пушки этого города направлены мне в сердце. Я трогаю шрам на животе, и вспоминаю одну волшебную пулю в ноге, и вторую как раз в животе. Понимаю, что с одной в брюхе я справлюсь, но что будет если сотня таких игрушек пронзят мою плоть. Я буду обездвижен.

   Вам меня не взять!

   Это я кричу и чувствую себя Клинтом Иствудом, из ковбойского фильма. Во мне столько отваги и мощи, что умереть это значит жить дальше. И тут же очередь из нескольких стволов рассекают окраину Блэктауна. Я взлетаю в воздух, и думаю, что научился летать. Но это только крепкие руки мистера Борге откидывают меня в воду. И я оказываюсь за пять метров от берега. Две секунды свободного падения, ветер в лицо, и снова полное одиночество среди ночи.

   - Плыви, - кричит мистер Борге, и пуля пробивает его грудь. Он закрывает рану и бежит к мосту. Выстрелы продолжаются, но я не могу даже пошевелить конечностями. Я смотрю на этот театр смерти, и выползаю на берег. Это все из-за меня. Сэм забегает в воду и толкает меня обратно на глубину.

   - Плыви, ты знаешь, куда тебе идти. И не думай о нас, мы еще встретимся, старого Сэма, не так-то просто свалить.

   Пули рассекают воду.

   Но...

   - Никаких "но", греби давай и потом отомсти за нас "Ноксу".

   Лучи прожекторов проносятся по водной глади, звук сирены начинает растворяться в выстрелах, а бомжи обезумев от страха карабкаются по опоре моста и жаждут крови легавых. Я больше не смотрю на этот ужас, а загребаю воду под себя, и плыву на огни города. Далеко. Несколько десятков километров, но усталость это синоним храбрости. А храбрости к чертям собачьим не осталось ни капли. Копы никогда не оставят меня в покое, пока я лично не прикончу последнего из них.

   В голове возникает резонный вопрос, что нужно сделать там, чтобы попасть в город вечной ночи легавым. Редкостное западло!

   Я плыву, и шум воды полностью поглощает еще творящийся ужас на берегу. Я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, и вижу, что несколько машин легавых отъезжает. Вероятно они хотят перехватить меня на том берегу. Но выстрелы продолжаются, хоть я их и не слышу. У мистера Борге пробита грудь. Бедный труп-доктор, он спасал мою жизнь уже во второй раз. Я почему-то уверен, что для него это конец. "Нокс" не вернет его на самое начало, он не проживет еще раз этот же самый ужас...

   Ногу сводит судорогой так неожиданно, что я глотая воду ухожу на дно. Надо мной шевелятся, как живые, фиолетовые облака...

*

   В комнате полно пыли и темно; здесь давно не убирали и вещи уже забыли свое истинное место. Шкаф раскрыт, из него торчат куски одежды, на книжных полках толстенный слой пыли, занавески закрыты, чтобы не пропускать свет, это похоже на склеп. Все как в триллере.

   Свет ее так тревожит. Она стара, и она умирает. Эта кровать у стены больше теперь похожа на усыпальню. Долго и так мучительно умирает чернокожая женщина. Ее глаза впали, щеки и лоб изрыли такие глубокие морщины, что кажется, будто этой женщине не меньше сотни лет. Но кто знает, что ей всего лишь пятьдесят.

   - Тревис, мне нужно мое лекарство, - говорит она мертвенным, еле живым голосом.

   Тишина.

   - Тревис Борге, ты слышишь свою мать, мне нужно мое лекарство! - повторяет она и в ее интонациях чувствуется злоба. Она так больна, что ей самое время быть злобной морщинистой старухой. Она зовет сына, хоть он слишком плохо к ней относится. Маленький чернокожий ублюдок совсем забыл свою мать - в комнату никто не заходит.

   Тревис стоит за дверью и прикрывает раненую грудь. Он не знает откуда взялась эта кровь, но он чувствует, что что-то происходит с ним. Мысль об убийстве своей матери, перекрывается собственной болью в груди. Что-то шевелится там в нем, он это чувствует.

   Он ничего не понимает.

   - ТРЕВИС!!!!!

   В комнате воняет затхлостью, и болезнью. Так пахнут пропитавшиеся мочой простыни, лекарство и пот старого тела. Его мать не разрешает открывать окно. Слишком много света, и слишком шумно. В Калифорнии, всегда слишком шумно. Она ненавидит этот город, она ненавидит ток-шоу, ненавидит почтальонов, что приносят дурные вести, ненавидит страховых агентов, что зачастили к ней она ненавидит своего сына за его медлительность. Проклятый Тревис!