Ноготок судьбы - [47]

— Клянемся, — сказали Сержи и Бутрэ.

— Призывая в свидетели господа нашего Иисуса, — сказал Баскара, — клянусь своей верой в его святое рождение, славная годовщина которого торжественно празднуется в этот момент, что я никому, кроме моего директора, не поведаю о совершившемся. Да славится имя господне во веки веков!

— Аминь, — подхватил Бутрэ, обнимая его с искренним чувством. — Прошу вас, мой дорогой брат, не забывать меня в ваших молитвах, потому что, к несчастью, я не знаю больше своих…

Ночь продолжалась. То одного, то другого из нас охватывал тревожный и чуткий сон. Нет нужды рассказывать, какие сновидения его беспокоили. Наконец взошло солнце. Небо было чище, чем мы могли ожидать накануне. В полном молчании мы добрались до Барселоны, куда прибыли ранним утром.

— Что же дальше? — спросил Анастас.

— Дальше? Что ты разумеешь под этим? Разве повесть не кончена?

— Не знаю почему, но мне кажется, что в ней чего-то недостает, — сказала Эдокси.

— Что же рассказать вам еще? Через два дня мы возвратились в Херону, где нас ожидал приказ о выступлении полка. Поражения великой армии заставили императора стянуть на севере отборные части. Я находился вместе с Бутрэ, ставшим набожным с тех пор, как ему довелось поговорить с душою чистилища, и Сержи, утратившим былое непостоянство в любви с того времени, как он полюбил призрак. В самом начале битвы при Люцене Сержи был подле меня. Вдруг он покачнулся в седле и опустил пораженную смертельною пулей голову на шею моего коня. «Инес, — прошептал он, — я иду к тебе», — и испустил последний вздох. Через несколько месяцев армия возвратилась во Францию, где бесплодные чудеса храбрости задержали, но не смогли отвратить неизбежную гибель империи. После заключения мира множество офицеров навсегда покинуло военную службу. Бутрэ заперся в монастыре, где, полагаю, он еще и теперь, а я удалился в родное гнездо моих предков, покинуть которое не испытываю желания. Вот и все.

— И все-таки, — сказал Анастас с видом неудовлетворенности, — история Инес не закончена. Ты должен знать ее продолжение.

— Моя повесть в своем жанре совершенно закончена, — ответил я. — Вы хотели историю с привидениями, и я рассказал вам историю с привидениями, которых, если хотите, никогда в моей повести не было. Всякая другая развязка, впрочем, не подходила бы к ней, потому что извратила бы свойственный ей характер.

— Дурная отговорка, — сказал заместитель генерального прокурора. — Вы пытаетесь избежать объяснений при помощи хитрости. Если угодно, давайте поразмыслим немножко, ибо логика необходима повсюду, даже в истории с привидениями. Вы, вместе со своими друзьями, дали торжественное обязательство сохранять молчание относительно происшествия в ночь под Рождество до тех пор, пока история с привидением не окажется в надлежащей степени разъясненною. Больше того, вы взяли на себя это обязательство под клятвой, о чем я очень хорошо помню, потому что дремал только в начале рассказа, которое тянулось, говоря в скобках, довольно долго. Теперь далее: вы были бы свободны от этого взаимно обязующего договора (так его называют на юридическом языке) лишь при наличии обусловленного им объяснения, на основе которого он был заключен, если только вам не угодно предположить, что вы освобождены от налагаемых им обязательств по причине смерти одного из участников и поступления в монастырь другого, каковое поступление, говоря по правде, можно также рассматривать как своего рода смерть. Однако предупреждаю, что последний довод не может найти применения в данном случае, что я и докажу вам на досуге, если вы будете стоять на своем. Итак, вы пойманы с поличным в нарушении взятых по договору на себя обязательств, если только условие, освобождающее вас от их соблюдения, в настоящее время не выполнено.

— Прошу вас, господин заместитель генерального прокурора, — ответил я, — избавить меня, в жизни не знавшего, что значит судебное дело, и от этого разбирательства. Я целиком выполнил условие своего договора, о котором мог бы и умолчать, если бы не предполагал рассказать полностью обо всем. Но история, которую вы требуете, это другая история. Часы показывают полночь и даже больше. Позвольте мне отложить слово логогрифа на целый месяц, подобно тому как это практиковалось когда-то в старом «Меркюр де Франс».[71]

— Я полагаю, — поддержал меня заместитель генерального прокурора, — что ему можно дать отдохнуть, если не возражают дамы.

— Начиная с этого момента, — продолжал я, — ваша фантазия может упражняться в поисках обещанного мной разъяснения. Впрочем, предупреждаю, все от начала до конца — подлинное происшествие и во всем том, о чем я вам рассказал, нет ни волшебства, ни обмана, ни грабителей…

— Ни привидений? — спросила Эдокси.

— Ни привидений, — подтвердил я, вставая и берясь за шляпу.

— Черт возьми, тем хуже! — сказал Анастас.

II

— Но если это привидение не было настоящим, — сказал Анастас, лишь только я сел на свое место, — скажи нам, чем же оно было? Вот уже месяц я размышляю об этом и никак не могу подыскать для твоей истории разумного объяснения.

— И я также, — сказала Эдокси.