Ночью в дождь... - [20]
— Дальше по асфальтированной дороге — что-то наподобие свалки. Всякий строймусор и прочее, — говорю я, хотя звучит это неубедительно, ведь я уже догадываюсь, что Ивар, как всегда, нащупал рациональное зерно.
— Бедняга-пьянчужка, едва таскающий собственные ноги, не потащит камень целые полкилометра, если здесь же под рукой, — Ивар показывает на сад напротив, где большими кусками доломита выложены цветочные клумбы, дорожка от калитки до садового домика и вокруг него, — если под рукой их сколько хочешь. Грунского перевязали, словно конфету для новогодней елки, и привезли на машине. Камень на нем уже был. Чтобы не терять даром времени, быстро вытащить из кузова или через двери — и в канаву. Только черт его знает, как труп мог переместиться на десять метров вперед. Может, какой-нибудь палкой подтолкнули, чтоб был подальше от дороги.
«Почему словно конфета для новогодней елки? Дурацкое сравнение!»
— А куда девался булыжник?
— Спулле велела положить в машину, наверно, у экспертов.
И все же в версии Ивара пока мало логики. Почему убитого Грунского привезли именно сюда, если была машина? Имея машину, ведь можно найти место и понадежнее. Хотя здесь — тоже достаточно надежное, если бы старичку не пришло в голову понизить уровень воды в канаве. Убийцы испугались, что по дороге их остановят дружинники автоинспекции? А если машина была использована лишь в пределах территории Садов? В таком случае место убийства следует искать на другом конце Садов. Придется искать и там, но позднее.
Глава VI
От скорости сто десять километров в час кузов машины начал вибрировать, и этот звук вывел Спулгу из состояния безразличия и оцепенения. Она словно проснулась, взгляд ее скользил по асфальту впереди «Волги» — от большой скорости дорога как бы сузилась: казалось, встречные машины проносятся мимо, почти касаясь лакированных боков «Волги».
Виктор, сидя за рулем, курил не переставая. Он забывал стряхнуть пепел, который сыпался на панель приборов, на брюки, но Виктор не обращал на это внимания. Сигареты, видно, были дорогие: не гасли, если он несколько минут не затягивался. Где он успел раздобыть сигареты? Ведь Виктор не курит. Может, они лежали в ящике письменного стола? Когда она, с растрепанными волосами, словно помешанная, промчалась мимо сторожа клиники, без стука ворвалась в кабинет Виктора и взахлеб стала рассказывать… Нет, она не помнит, чтобы Наркевич вынимал сигареты из ящика. Может, он снова начал курить? Почувствовала бы? Но что вообще можно почувствовать при поцелуях вежливости, к тому же и сама она любит подымить в компании приятельниц.
На повороте машину занесло, но задние колеса, коснувшись щебенки на обочине и оставив в ней глубокую борозду, выровняли свой бег.
— Ты угробишь нас обоих, — тихо сказала Спулга. Упрека в голосе не было, она лишь констатировала.
— Ничего, зато у нас будут роскошные похороны. Престижные гробы с бронзовыми ножками. Как ни у кого! — не отрывая взгляда от шоссе, ответил Наркевич. Холодно и совершенно бесстрастно.
Вдали показался Лиелциемс, и Виктор вдруг спросил каким-то странным тоном — не то грубым, не то сомневающимся:
— И все же, кто тебе звонил?
— Знаешь, из того серого домика, который стоит на углу. Я с ними почти не знакома, но иногда мы раскланиваемся. В магазине или на улице.
— И ты им сразу же дала наш городской телефон?
— Не будь таким наивным. Конечно нет, но могу поспорить, что во всем Лиелциемсе не найдется записной книжки с телефонами, в которой огромными буквами не было бы записано: профессор Наркевич — на работе, профессор Наркевич — дома и профессор Наркевич — на даче. Много ли здесь таких знаменитостей? Раз-два и обчелся. Кому не захочется похвастать таким соседом?
— Милиционеры были еще там, когда они позвонили?
— Они только сказали, что девушку увезли на «скорой помощи».
— Куда?
— Откуда им знать!
— Ты ведь даже не спросила их об этом, а утверждаешь. Будто я тебя не знаю!
Спулга тихонько заплакала.
— Не действуй мне на нервы! Замолчи! Плакать поздно. — И несколько мгновений спустя продолжал: — Вот тебе плоды твоего воспитания! Получай! Сполна! Они все твои! «Какой прелестный ребенок, какой умный ребенок! Японцы вообще до пяти лет позволяют ребенку делать все что ему заблагорассудится! Чтобы не деформировать будущую личность!» А то, что у японцев совсем другая культура и другие традиции, этого ты не хочешь понять. Там, например, если пьяным появишься на улице, то навсегда можешь поставить крест на своей карьере. Это ты знаешь?
— Наурис ведь и твой сын!
— Троечник! Да и троек-то он вряд ли заслуживает. Скорее всего, учителя ставили их ради меня.
— А теперь вообще меньше тройки не ставят.
— Разве ты не знаешь, как он сколачивает компании и как они «балдеют» в кафе, что, кроме этого, его ничего больше не интересует? Только кабаки, девчонки и фирменные джинсы. И еще деньги, которые ты ему даешь, хотя знаешь, на что они будут потрачены!
— Зато на «Волге» я его в школу никогда не возила, а ты возил. Каждый божий день!
— Разве я специально везу? Просто по пути. Что ж ему пешком идти, если я все равно еду мимо?
«Дело вовсе не в воспитании! Воспитание было нормальным. Какая же мать не захочет чуть-чуть побаловать своего ребенка, если есть возможность! Разве дети становятся от этого циниками, ворами и насильниками? Насильник — даже представить себе страшно. В нашем роду ни один мужчина никогда не сказал женщине даже грубого слова. Это все идет от тебя, от той окраины, где ты вырос, от твоих плебейских кровей и генов. Я хорошо помню, как ты впервые переступил порог нашего дома и, увидев паркет, хотел разуться до носков. Как не знал, что делать с вилкой, наверняка всю жизнь хлебал только ложкой. А мне, дурочке, тогда стало жаль тебя! Ты, раскрыв рот, ловил каждое слово моего отца. Я только потому влюбилась в тебя, что ты был необычным, как странное насекомое, каких я раньше никогда не видела. Я представляла тебя первозданной, свободной силой, а ты оказался всего лишь бесстыжим котом, который лазает по помойкам и ворует со стола. Если бы до этого я ходила на вечеринки или встречалась бы где-нибудь с такими, как ты, для которых строят темные лестницы, выходящие во двор, то с моей стороны дальше сочувствия дело не зашло бы. Да и сочувствия ты вряд ли удостоился бы. Отца — да, вот его ты ловко обвел вокруг пальца! „Подумайте, у меня объявился студент, который интересуется медициной! Обычно ко мне приходят интересоваться зарплатой, квартирой, должностью, а этот интересуется медициной! Что-то невиданное за последние двадцать лет: студент медицины, интересующийся медициной!“ Отец совершенно не знал жизнь, иначе он никогда не позволил бы мне выйти за тебя замуж».
В одном из магазинов в новом микрорайоне происходит нападение на инкассатора. Поиски убийцы приводят расследование к истокам преступления — событиям почти двадцатилетней давности и к человеку, чья послевоенная биография начиналась вполне безупречно.Автор романа — известный латышский прозаик, работающий в детективном жанре.
В сборнике представлены произведения трех латышских прозаиков.Повесть М. Стейги «Последняя индульгенция», занимательная и остросюжетная, касается важных нравственных и социологических проблем.Роман Г. Цирулиса - иронический детектив, герои которого шесть молодых офицеров, только что окончившие Высшую школу милиции.Действие романа А. Колбергса происходит в то время, когда «застой» уже признается фактом, но еще никто не может сказать, когда он будет ликвидирован.Содержание:Миермилис Стейга. Последняя индульгенцияГунар Цирулис.
Сборник латышского детектива знакомит русских читателей с произведениями, в которые исследуются социальные и психологические причины преступности в нашем обществе, а также некоторые теневые стороны западного образа жизни.
В сборнике представлено творчество трех латышских прозаиков. В. Кайяк — мастер психологически тонкого рассказа и автор увлекательных детективных романов. Сколь бы сложна ни была интрига у Кайяка — автора детективного романа «Чудо Бригиты», в ней обязательно проявит себя Кайяк — психолог. Интересная фабула — не единственное и не главное достоинство романа, оно — в постановке сложных психологических проблем. Творчество Г. Цирулиса хорошо известно русскому читателю. Новый роман «Милый, не спеши!» написан от имени журналиста, который становится участником расследования преступления.
Действие романа А. Колбергса происходит в то время, когда «застой» уже признается фактом, но никто еще не может сказать, когда он будет ликвидирован.Автор романа — известный латышский прозаик, работающий в детективном жанре.
Автор романа известен как мастер приключенческого жанра. В повествовании много захватывающих неожиданностей, в острых ситуациях показана преступная деятельность группы расхитителей, отражена кропотливая работа милиции по разоблачению преступников. Автор раскрывает причины и условия, способствовавшие совершению преступления.
Главная героиня книги молодая и амбициозная Жанна, концертный директор новой попсовой московской группы «Мэри». Дебютные выступления этой группы запланированы в одном из самых лучших концертных залов столицы, а по городу уже развешаны яркие баннеры: «Мэри» — скоро все офигеют!» И незадолго до концерта одну из участниц коллектива находят мертвой на крыше многоэтажки со всеми соответствующими ритуальному убийству атрибутами: дьявольской пентаграммой и странной запиской, текстом из Откровения Иоанна Богослова: «И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри…». За первым убийством следует второе, третье, четвертое… И ни у кого уже не остается сомнений, что в столице орудует новый серийный маньяк убийца, последователь одного из древних, поклоняющихся дьявольским силам, культов. И Жанна еще не знает, что во всей этой жуткой истории ей уготована совершенно особенная роль.
В 1987 году в результате перестроечного бардака на одном из стратегических аэродромов на территории Украины закопана неучтенная атомная бомба, которую считают потерянной. Наше время. Бывший штурман стратегической авиации по пьянке проговаривается про "неучтенку" не тому собеседнику. Информация немедленно распространяется в мире плаща и кинжала, бомбу для своих целей хотят использовать спецслужбы, политики и террористы... На пути у врагов становятся отставной украинский офицер и молодой агент ЦРУ, считающий себя героем романов Тома Клэнси.
История одного из самых жутких – и самых странных – серийных убийц XX века. Еще до ареста пресса прозвала его «Зверем из Биркеншоу». Питер Мануэль был обвинен в убийстве по крайней мере семи человек (вероятно, их было гораздо больше). Он стал одним из трех последних преступников в Шотландии, казненных через повешение.…Уильям Уотт, обвиняемый в убийстве всей своей семьи, стремится оправдаться – а заодно выяснить, кто же на самом деле сделал это. Только одному человеку известна правда. Его зовут Питер Мануэль, и он заявил, что знает, где находится пистолет, из которого расстреляли жену, дочь и свояченицу Уотта.
Чтобы поправить свои финансовые дела, моряк-любитель решает ограбить магазин мужа своей любовницы («Вальпараисо»). Героям известного автора детективов предстоят жестокие испытания, прежде чем справедливость восторжествует.
Раскрыть преступление — задача непростая, а если в нем замешана женщина, то распутать его чрезвычайно трудно. Таким оказалась история наследницы чудака-миллионера («Серебряный мул»).
Комиссар полиции Ван дер Вальк — человек обстоятельный. Если он берется за дело, от него не ускользнет ни одна, даже самая маленькая, деталь. Благодаря этому качеству он блестяще раскрывает убийство в супермаркете («Опасные красавицы») и выясняет правду о странных событиях в ювелирном магазине («На что способны блондинки»).