Ночью скалы светятся - [38]

— Держись, Лелька! — кричал ей Коробов и так сильно греб, что трещали уключины. Но и ему нелегко было удержаться на быстрине.

Но вот лодки поравнялись и пошли к берегу. Леля и Коробов перебрасывались шутками, будто перед этим не было никакой тревоги.

Леля весело прыгнула на берег, но, встретив суровый взгляд Гнездова, погасила улыбку. Ей было холодно в ситцевом платье с короткими рукавами, и она вся дрожала. Девушка ожидала, что бригадир сейчас начнет ее ругать, но Иван Алексеевич снял с себя ватную куртку и накинул на плечи Леле. Потом подвел к костру.

Она села на обрубок бревна, вытянув ноги в мокрых тапочках, сильно потерла озябшие руки.

— С чем пожаловала? — спросил наконец Гнездов.

— Звонили с завода, требуют анфельцию, а то у них там простой.

— Попросила бы кого-нибудь из ребят, чтобы переправили тебя через пролив...

— Я просила Костю Шмакова, так он отказался. «Ни за что, — говорит, — не повезу тебя во время прибоя. Еще, чего доброго, опрокинемся». — «Ага, — думаю, — раз ты такой, я тебе докажу». Выбежала из лаборатории, отвязала лодку — и пошла...

Гнездов по-отечески ласково смотрел на Карпову и одобрительно кивал головой. Возможно, бригадир вспомнил, как в прошлом году, темной осенней ночью, встретил Лелю Карпову на пристани. Все пассажиры уже разошлись по домам, а у Лели здесь не было ни родных, ни знакомых. Она долго сидела одна, не зная, куда пойти. «Телеграмма, что ли, не пришла, — думала она. — Столько встречающих на пристани, и хоть бы кто-нибудь спросил: «Кто тут Карпова?»

Леля не верила, что ее не встретят, и даже отказалась пойти ночевать к женщине, с которой познакомилась на пароходе: «Как же я уйду, — меня тут искать будут», — сказала девушка.

Уже снялся с якоря пароход, давая прощальные гудки; и Леля, сидя на чемодане, с грустью проводила его взглядом.

К ночи усилился ветер, пошел дождь. Волны с гулом набрасывались на берег. Леле стало страшно. Она поставила чемодан под навес с дровами и уже хотела налегке пойти в поселок, к кому-нибудь постучаться, но тут услышала, что к пристани подходит катер, и успокоилась.

Это вернулся с Большой лагуны Гнездов.

— Дяденька, вы из поселка? — спросила Леля, подойдя к нему.

— Допустим, — ответил Гнездов.

— Тогда я пойду с вами. Можно?

— А ты чья, девушка, и почему среди ночи оказалась на берегу?

Она рассказала, что сошла с парохода, но ее почему-то никто не встретил, хотя она отправила с дороги радиотелеграмму в поселковый Совет.

— Не думала, что так здесь встретят молодого специалиста, — с обидой сказала она.

— Завтра выясним, почему не встретили, а теперь идем ко мне. Надо с дороги отдохнуть, выспаться. Наверно, и проголодалась.

* * *

Костер догорал. Ловцы ушли в палатку на отдых. А Леля все еще сидела у небольшого огня задумавшись, подперев кулаком подбородок.

— Что же вы не идете отдыхать? — спросил я, подходя к ней.

— Не хочется!

— Вы не так давно на промысле, а уже настоящая морячка.

— А здесь иначе нельзя.

— Знали бы ваши родители, какая вы отчаянная.

— У меня нет родителей, — косо посмотрела она на меня.

Позже я узнал, что Карпова воспитывалась в детском доме. Окончив семилетку, поступила в техникум и сняла у одинокой старушки угол. Через год Мария Федоровна — так звали старушку — удочерила Лелю, переписала на ее имя дом. Мария Федоровна была решительно против Лелиной поездки на Дальний Восток.

— Ты, бабуня, пойми, что специальность у меня чисто морская, — убеждала ее Леля.

— Да откуда же морская, коли моря у нас сроду тут не было?..

— А было бы море, — никуда бы, понятно, не поехала. Но ты не волнуйся. Поработаю два-три года, обживусь и приеду за тобой. Опять будем вместе. Ты — по хозяйству, а я без отрыва от работы в заочный институт поступлю.

— И что, согласилась Мария Федоровна? — спросил я.

— Конечно, у нее ведь, кроме меня, никого нет. И она для меня самый родной человек. Теперь в каждом письме торопит, чтобы поскорей приезжала за ней. К двадцати пяти годам окончу институт рыбного хозяйства, стану инженером-технологом. Ведь совсем мало у нас специалистов по морским водорослям.

В это время из палатки, где была кухня, вышла тетя Галя — крупная, похожая на мужика повариха. Вытирая фартуком руки, крикнула Леле:

— Дочка, поди хоть чаю выпей да ложись отдыхать.

Назавтра чуть свет, сразу же после отлива, по малой воде прибыл на лодке Костя Шмаков — привез Леле пальто, свитер, резиновые ботинки.

Забирая у него Лелины вещи, повариха сердито буркнула:

— Ладно, спасибочки!

* * *

Катер, на котором я вышел с ловцами на добычу анфельции, тянет на буксире пять кунгасов.

Только теперь я вижу, как огромна лагуна. Вода в ней желтовато-зеленая. Катер слегка подбрасывает на зыби, но он довольно быстро идет к дальним участкам, отведенным для лова водорослей. Таких участков в этом году четыре. Они отмечены вешками, которые, как поплавки, качаются на воде.

Оказывается, добычу анфельции производят строго по карте. Скошенные участки на два-три года остаются запретной зоной, и ловцы туда не заходят. За это время на месте скошенной водоросли вырастает новая, еще более густая, чем прежде.