Ночью скалы светятся - [15]

С этими тревожными думами жила я целых пять дней. Чтобы не встретиться с Иваном Жило, все это время почти не выходила из хаты. Прикидывалась больной. Он, правда, раза три к нам заходил, но отец дальше порога не пускал его, говорил, что худо мне.

И вот настал день, когда наши цыгане собрались уезжать. Прибежал Брундиков, кричал, ругался, что подвели его, вербовщика; теперь из-за нас, бродяжек, его под суд отдать могут. Однако цыгане и слушать его не хотели. А Иван Жило даже пригрозил ему, что «зацепит» финкой где-нибудь в темном углу и скинет в море.

В этот день отец рано вернулся из кузни. Сходил в баню, оделся во все чистое.

— И ты, татучка, едешь?

— Что делать, зоренька? Куда все, туда и мы. Разве от своих отобъешься?

— А я, татучка, не поеду. Страшно мне!

— Почему же тебе с отцом страшно?

— Не хочу я за Ивана выходить, боюсь его; погибну я с ним! Лучше останусь тут с подружками. — И рассказала ему, что девушки приглашали меня в цех. — Разреши, татучка, и сам оставайся. Хорошая у тебя служба в кузне. Ценят тебя, премию тебе выдали. Ты уже пожилой, татучка, не по силам тебе кочевать. Останемся, хуже не будет!

Отец промолчал, отвернулся, стал собираться.

Вечером, когда наши цыгане уже садились на пароход, я незаметно дворами побежала к рыбозаводу и стала ждать конца смены, когда девушки начнут выходить из цехов. Вот мелькнул красный платочек Лены, за ней вышли Тося с Ирмой. Заметив меня, Ленка крикнула:

— Девчата, Ритка пришла!

— К вам я, девочки! — от волнения едва выговорила я. — Наши цыгане на пароход садятся, а я к вам убежала... Страшно мне, девочки. — И хочу сказать, чтобы спрятали меня, а то Иван Жило хватится и побежит искать, но не могу — стыдно!

И верно, будто угадала я: в расстегнутом пиджаке, надетом на голое тело, без шапки бежит к заводу Иван. В руках у него финский нож.

В это время уже порядочно людей вышло из завода. Я кинулась в толпу, смешалась.

— Где моя Ритка? — подбегая к Лене, кричит Иван.

— Ты как с девушками разговариваешь? Ну-ка, спрячь финку! — строго говорит Лена.

— Отдайте Ритку, она невеста моя!

— Ишь, жених какой отыскался! — возмущается Лена. — Ты эти дикие штучки брось. А ну-ка, девочки, зовите наших ребят-курибанов, пускай они этого жениха в море искупают!

— Уйди, зарежу! — дико орет Иван, замахиваясь на Лену финкой.

Обмерла я от страха. Подумала, — погибнет из-за меня хорошая девушка, — и уже хотела выйти из толпы. В этот миг подскочил высокий парень и схватил Ивана за руку. Нож упал. А другие ребята взяли Жило за плечи и отвели в сторону.

— Ты откуда такой появился? — спрашивает высокий парень. После я узнала, что зовут его Валерием Дроботом, что он бригадир курибанов.

— Я за Риткой пришел, за невестой моей! — задыхаясь, не своим голосом кричит Иван.

— Разве так к венцу приглашают невесту? — спрашивает Валерий. Тут все захохотали. — Давай-ка, малый, проваливай, а то мы тебя отправим кашалоту на обед. Видел когда-нибудь кашалота?

И снова дружный хохот.

А я стою, заслоненная, наверно, сотней людей, вижу Ивана и тоже в душе смеюсь над ним.

На пароходе прогудел первый гудок. Иван потоптался, погрозил кулаком и побежал.

Люди расступились. Я вышла вперед. Спустя пять минут раздался второй гудок. Потом третий!

И тут я вспомнила, что с этим же пароходом уезжает отец. Я словно оторвалась от земли и, не помня себя, полетела к пирсу, закричала на все побережье: «Татучку Тарас, родный мой!»

— Ритонька, зоренька моя! — услышала я в ответ голос отца.

— Татучку, не кидай меня одну!

И в последнюю минуту, когда матросы уже стали убирать трап, отец, растолкав пассажиров, сбежал на берег.

Так началась моя новая жизнь.

Отец вернулся в кузню. Я — в цех, в комсомольскую бригаду к Ленке Синцовой, лучшей моей подружке. Валерий Дробот, бригадир курибанов, что остановил Ивана Жило, через год стал моим мужем.

— Где же вы, Рита Тарасовна, учились?

— За четыре класса со мной Ленка прошла. А после, по настоянию Валерика, я в вечернюю школу рабочей молодежи ходила. Семилетку окончила. Училась бы, возможно, и дальше, но доченька у меня родилась, пришлось целый год дома сидеть. После я в заводскую лабораторию поступила, сперва просто практиканткой, а нынче уже лаборантка. — И доверительно, будто тайну, поведала: — По секрету скажу, Валерик в свободное время готовится в мореходное училище. Мечтает стать штурманом дальнего плавания.

— Почему же по секрету?

— Если, говорит он, мои курибаны узнают, что собираюсь их покинуть, — бригада распадется. Вы, наверно, слышали, что в переводе значит курибан?

— Смелый, как черт!

Рита Тарасовна громко смеется:

— А я, выходит, «чертова жинка». Это я, понятно, в шутку. Ну вот и вся моя история. Так что, сами видите, судьбу гаданьем не предскажешь. Люди ее сами, своими руками строят. Не приди я в цех, не полюби труд, давно бы, наверно, погибла. Конечно, теперь стыдно вспоминать, но я ведь тогда твердо решила: если Иван поймает меня, силой на пароход посадит, руки на себя наложу: с палубы ночью кинусь или уксусной эссенции выпью. Между прочим, флакончик с эссенцией я носила с собой. А вон и наш дед Тарас из кузни идет.